— А кусты? — попыталась возразить Галина Игнатьевна.
— Вот эти кусты?! — очень удивился ее вопросу горняк. — Вы думаете, что они могли бы удержать машину? Можете проделать этот опыт, если хотите: пустите машину, как она шла, и смотрите потом, где она будет… и что от нее останется…
— Тут сколько же будет? Сорок — сорок пять градусов? — соображал, приглядываясь к откосу, Торопов.
— Не больше сорока… И на чем бы тут могла удержаться машина? Тем более что шла она полным ходом… Прежде всего она бы перевернулась на правый бок и потом…. Представьте это яснее, как пошла бы она кувырком вниз, с нашими восемью раздробленными головами!
— Можно представить, — оторопело сказал Мартынов.
— Буквально, мы были на шаг от смерти! — выпучив глаза, обернулся Торопов к Брагиной.
Галина Игнатьевна долго смотрела на горняка в упор, потом полные губы ее, не нуждающиеся в краске, чтобы быть алыми, стали совсем по-детски мягкими, а большие красивые карие глаза — влажными, и, подойдя совсем близко к горняку, неожиданно для других, а может быть, и для себя самой, она поцеловала его в выпуклый у висков лоб.
