Стремглав к обрыву - [10]

– Лотта – ваша дочь?

– Господи, разве Уолтер… – начала она и осеклась. – Впрочем, неважно. Да, Лотта моя дочь. Ей шестнадцать. Борису одиннадцать. И вот мы наконец подошли к самому главному. Мистер Штамм, насколько я понимаю, ничего вам не сказал.

– Нет.

Она открыла ящик стола, достала пачку маленьких коричневых сигарок и закурила, смяв в пепельнице еще недокуренную сигарету.

– Борис учится в пятом классе. Он милый, приятный мальчик, но не слишком способный. – Должно быть, мне не удалось скрыть удивления, потому что она одарила меня своей язвительной улыбочкой и продолжила: – Вижу, вас шокировало мое признание. А причина в том, что родители редко оценивают своих детей хоть сколько-нибудь объективно. Как бы то ни было, способностей Бориса вполне хватило бы на то, чтобы окончить обычную школу и поступить в один из третьеразрядных колледжей, которых у нас более чем достаточно. Но для мальчика из нашей семьи подобное образование равносильно смертному приговору. В любой приличной фирме, взглянув на его анкету, заметят несоответствие между тем, где он живет, и тем, какое получил образование: везде есть люди, знающие нас и представляющие себе, какой университет Борис должен был бы окончить. В лучшем случае ему предложат ужасное, хотя на первый взгляд и вполне приличное место мелкого чиновника, о котором мечтают многие, не желающие заниматься физическим трудом, значительно более подходящим для них.

Она объяснила мне суть дела. Борис учится в прекрасной частной школе, где ему удается держаться на должном уровне благодаря репетиторам, которые занимаются с ним летом и во время учебного года. То, что к нему домой ходят учителя, не Бог весть какая тайна, но мальчику все-таки объяснили, что не стоит лишний раз говорить об этом в классе. Таким образом, моя задача состояла в том, чтобы за лето подготовить его к программе следующего учебного года и, если понадобится, повторить пройденное раньше. Основное внимание следует уделить английскому и общественным наукам, так как с арифметикой он в общем справляется, но если я смогу помочь ему и с арифметикой, тем лучше. Ее приятно удивило то, что я в ладах с математикой, поскольку обычно филологи не могут этим похвастать; она не выносит женщин, которых пугают цифры, хотя, по ее собственному признанию, сама не питает к цифрам большой любви. Лотте, которая значительно способнее брата, математика дается труднее, чем ему.

Я слушала ее вполуха, зная, что сумею вспомнить все, когда понадобится. Про себя я думала о том, как она некрасива, как богата и как фальшива ее псевдоакадемическая грубость. И еще о том, как мне не хочется у нее работать. Наконец она замолчала и выжидательно посмотрела на меня, явно рассчитывая, что я в смятении.

– Хотите о чем-нибудь спросить?

– Скажите, пожалуйста, сколько я буду получать?

Она рассмеялась и оценивающе взглянула на меня.

– Сколько вы бы хотели?

– Я не могу назвать точной цифры, – с раздражением ответила я.

– А приблизительную?

– В городе я могла бы заработать шестьдесят долларов в неделю, – солгала я.

– А стол и квартира?

– Дома я за это не плачу.

– Транспорт. Обеды.

– На это уходит не так много.

– Вряд ли можно сравнить лето в городе и на свежем воздухе.

Заметив, что эта игра доставляет ей немалое удовольствие, я возненавидела ее еще сильнее.

– Я ищу работу не ради того, чтобы любоваться природой.

– Верно. – Она опять закурила. – Сорок вас устроит? Это больше, чем я собиралась предложить.

– Мне очень жаль. – Я поднялась. – Я не могу принять ваши условия.

Она поднялась вслед за мной:

– Какова минимальная сумма, которая бы вас устроила?

– Не знаю. Пятьдесят – пятьдесят пять. Опять эта улыбочка.

– Вы ставите жесткие условия, мисс Кософф. Я пожала плечами:

– Мне это не доставляет ни малейшего удовольствия.

– Ну что ж, – сказала она, провожая меня до двери. – Давайте договоримся так. У мистера Штамма есть ваши рекомендации. Если они в самом деле настолько хороши, что дают вам право держаться так самоуверенно, и нам не удастся найти девушку с такими же рекомендациями, но не столь меркантильную, – она помолчала в ожидании моей реакции, но я от злости не могла произнести ни слова, – тогда вы получите очень неплохую работу. Надеюсь, это решится в течение недели, чтобы девушка, которую мы наймем, успела подготовиться к отъезду. – Она открыла дверь библиотеки, и мы вышли в прихожую. – Если мы остановимся на вас, я бы хотела, чтобы на следующей неделе вы встретились с детьми и составили план занятий. Согласны? Я кивнула:

– Прекрасно.

Она протянула мне руку, и я инстинктивно сжала ее сильнее, чем обычно, и правильно сделала, иначе она раздавила бы мою ладонь, как в тисках.

Мой гнев был неуместен и скорее всего вызван сознанием полного бессилия перед этими людьми: мне не под силу изменить что-либо в своем положении и даже задеть их чувства. Ведь они защищены богатством, как броней. Все это ужасно напоминало романы Троллопа. Я написала эссе о Троллопе для профессора Робинсона – попыталась доказать, как неверно мнение, будто он изображал какую-то другую жизнь. Профессор поставил мне пятерку, но рядом приписал своим мелким изящным почерком «Господи, прости!», тем самым перечеркивая все, что я написала, и признавая лишь мастерство, с которым это было сделано.