Стреляй, я уже мертв - [266]
Мухаммед не хотел разочаровывать сына, когда тот получил рекомендательное письмо от мистера Брауна, ведь он так гордился. Сам Мухаммед уже был наслышан о безумном монахе, обосновавшемся в нескольких десятках метров от Дамаскских ворот, где оборудовал под школу старый заброшенный склад. Склад принадлежал Омару Салему, тот любезно согласился предоставить его настырному монаху, который твердо вознамерился обучать бедных детей. Омару Салему совсем не нравилось, что христианин будет обучать мусульманских детей, но монах заверил его, что вовсе не собирается обращать детей в христианство, а хочет лишь научить их читать и писать. В итоге Омар Салем успокоился и согласился уступить ему склад.
— Вот видишь, ты не хотел просить помощи у Омара Салема, а судьба все равно привела тебя к нему, — сказал сыну Мухаммед.
С восходом солнца Вади пришел в школу монаха и с первого взгляда понял, что хочет работать только здесь и больше нигде.
Он застал брата Августина с метлой в руках: монах подметал пол. Ему было не более сорока лет — высокий, худой, но крепкий мужчина. Поприветствовав монаха, Вади протянул ему письмо мистера Брауна, которое брат Августин тут же распечатал и принялся читать.
— Итак, вы хотите работать... — протянул он наконец. — Мне бы хотелось, чтобы вы остались, но дело в том, что это не настоящая школа, а просто место, где учатся читать и писать. Омар Салем подарил нам школьную доску и даже пожертвовал два ковра, чтобы дети могли сидеть на полу. Пожертвований хватает только на тетради и карандаши, так что едва ли вы как учитель можете рассчитывать на то жалованье, какого, безусловно, заслуживаете.
— Я не нуждаюсь в деньгах, — ответил Вади.
— Если б вы знали, каких усилий мне стоит сохранить эту школу, — вздохнул брат Августин. — Да, мне очень нужен хороший учитель, но я не могу себе позволить злоупотреблять вашей добротой. Вы еще молоды, когда-нибудь у вас будут жена и дети, которых вы должны будете содержать, и скажу честно: здесь вы и на хлеб не заработаете.
Но Вади не желал отступать, и монаху в конце концов пришлось согласиться принять его на испытательный срок.
— Хорошо, — сказал он. — Вот вам моя рука, а там решим.
Вскоре начали приходить дети — в разное время, кому как захотелось. Некоторые из детей не пробыли в школе и часа, другие задержались подольше. Порой раздавались крики матерей, звавших детей домой, и тогда очередной малыш немедленно вставал и, даже не попрощавшись, бежал на зов.
Вади занялся самыми маленькими детишками лет шести-семи, восхищенно наблюдавшими, как пишут старшие. Сами они были еще слишком малы, и брат Августин едва обращал на них внимание, лишь дал каждому бумагу и карандаш, позволив выписывать любые каракули, пока он занимается со старшими.
Прошло довольно много времени, прежде чем Вади удалось обучить малышей нескольким буквам, хотя они внимали ему с удовольствием.
Ближе к полудню брат Августин разделил между детьми лепешку и головку сыра.
Детям позволили немного отдохнуть, размять ноги и слегка подкрепиться немудреной снедью.
— Здесь поблизости есть пекарня, которую держит один добрый человек; он дает мне иногда пару лепешек для детей. Сегодня нам как раз повезло. А сыр делают монашки. Так что детишки сегодня смогут заморить червячка.
К двум часам пополудни в школе не осталось никого из детей. Брат Августин занялся уборкой: малыши оставили после себя изрядный беспорядок. Вади охотно помог монаху убираться. Когда они закончили, брат Августин посмотрел на него с благодарностью.
— Могу я вернуться завтра? — спросил Вади, затаив дыхание, ожидая ответа.
— Я даже не знаю, как вас благодарить... Мне бы не хотелось злоупотреблять вашей добротой. Вы так молоды...
— Я могу помочь собрать средства для школы, их нужно не так уж много. Сюда приходят только арабские дети?
— Есть несколько христиан, но ни одного еврея. Единственное, чего я хочу — чтобы несчастные дети имели возможность научиться читать и писать. На большее я и не рассчитываю, потому что просто не могу им дать.
Каждый день я открываю эти дверь и жду, когда придут дети. Иногда приходит двадцать человек, иногда — тридцать; бывают дни, когда не набирается и пяти. Все зависит от того, сколько у них дел дома, отпустят ли их родители. Знаете, очень непросто убедить родителей, считающих, что дети в школе лишь зря теряют время. Если они все же отпускают сюда детей, то лишь потому, что это бесплатно.
— А почему вы сами это делаете? — полюбопытствовал Вади.
— Я родился в нищей деревушке, затерянной среди бесплодных равнин Кастилии, в Испании. Мой отец был пастухом, едва умевшим читать и писать; мать не умела даже этого. Но при этом она инстинктивно чувствовала, что лишь учеба поможет мне избежать того жалкого существования, которое влачили родители. Мама все мечтала, мечтала вслух. Когда мы с братом были маленькими, она постоянно рассказывала нам чудесные истории. Не знаю, как ей это удалось, но она смогла убедить дона Фульхенсио, деревенского священника, похлопотать за меня, чтобы меня приняли в толедскую семинарию. Мне не было еще и девяти, когда родители простились со мной на пороге отчего дома, вложив мою ручонку в руку священника, который должен был отвезти меня в семинарию. Я плакал навзрыд, не желая никуда ехать, и даже укусил священника за руку. Мама испугалась, что дон Фульхенсио рассердится и не возьмет меня в Толедо. Но вместо этого священник попросил ее поехать вместе с нами, и она согласилась, несмотря на возражения отца.
Ирак накануне американского вторжения. Группа археологов занята поисками глиняных табличек с самым ранним изложением текстов Книги Бытия, предположительно продиктованных праотцом Авраамом.Лагерь ученых становится местом столкновения различных интересов. Крупные дельцы – торговцы раритетами – во что бы то ни стало хотят заполучить уникальную находку. Здесь же, в лагере, находятся наемный убийца и молодой священник, намеревающийся предотвратить кровопролитие, о котором ему стало известно во время исповеди.
Собор в Турине хранит важнейшую реликвию католической церкви — погребальный покров Иисуса Христа. Повествование начинается с истории противоборства двух сил, не утративших и в наше время своего могущества: тамплиеров и христианской общины из турецкого города, куда после смерти Христа попала Плащаница. И те, и другие считают, что Плащаница по праву должна принадлежать им. События, происшедшие в древности, находят свое продолжение в современном мире, в них вовлекается большое количество персонажей — полицейские, журналисты, историки, служители Церкви, фанатики…
Трое ученых из Венесуэльского географического общества затеяли спор. Яблоком раздора стала знаменитая южноамериканская река Ориноко. Где у нее исток, а где устье? Куда она движется? Ученые — люди пылкие, неудержимые. От слов быстро перешли к делу — решили проверить все сами. А ведь могло дойти и до поножовщины. Но в пути к ним примкнули люди посторонние, со своими целями и проблемами — и завертелось… Индейцы, каторжники, плотоядные рептилии и романтические страсти превратили географическую миссию в непредсказуемый авантюрный вояж.
В настоящей книге американский историк, славист и византист Фрэнсис Дворник анализирует события, происходившие в Центральной и Восточной Европе в X–XI вв., когда формировались национальные интересы живших на этих территориях славянских племен. Родившаяся в языческом Риме и с готовностью принятая Римом христианским идея создания в Центральной Европе сильного славянского государства, сравнимого с Германией, оказалась необычно живучей. Ее пытались воплотить Пясты, Пржемыслиды, Люксембурга, Анжуйцы, Ягеллоны и уже в XVII в.
Как же тяжело шестнадцатилетней девушке подчиняться строгим правилам закрытой монастырской школы! Особенно если в ней бурлит кровь отца — путешественника, капитана корабля. Особенно когда отец пропал без вести в африканской экспедиции. Коллективно сочиненный гипертекстовый дамский роман.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Видный британский историк Эрнл Брэдфорд, специалист по Средиземноморью, живо и наглядно описал в своей книге историю рыцарей Суверенного военного ордена святого Иоанна Иерусалимского, Родосского и Мальтийского. Начав с основания ордена братом Жераром во время Крестовых походов, автор прослеживает его взлеты и поражения на протяжении многих веков существования, рассказывает, как орден скитался по миру после изгнания из Иерусалима, потом с Родоса и Мальты. Военная доблесть ордена достигла высшей точки, когда рыцари добились потрясающей победы над турками, оправдав свое название щита Европы.
Разбирая пыльные коробки в подвале антикварной лавки, Андре и Эллен натыкаются на старый и довольно ржавый шлем. Антиквар Архонт Дюваль припоминает, что его появление в лавке связано с русским князем Александром Невским. Так ли это, вы узнаете из этой истории. Также вы побываете на поле сражения одной из самых известных русских битв и поймете, откуда же у русского князя такое необычное имя. История о великом князе Александре Ярославиче Невском. Основано на исторических событиях и фактах.