Стрелы над крепостью - [28]
Олег пожал плечами.
— Да ничего особенного. Точнее, даже ничего не нашли… То есть ничего, что говорило бы о нашествии орды. А ведь, кажется, именно это вас всех интересует?
— Ага! — злорадно воскликнул Мишка. — Я так и знал. Ух, наверно и злится же главный! Представляешь, Дим, как профессор по яме бегает?
— Бегает, а обгорелого слоя бревен все нет, — засмеялся и Димка.
— Это потому, что Олег плохо ищет, — съязвил Мишка, — отощал, лопата из рук валится.
Олег хотел ответить что-то, но тут в дверь постучали и вошла Настя. На ней было новое пальто — серое, в крупную синюю клетку.
— Здравствуйте, с кем не видалась, — Настя кивнула и тут же повернулась к бабушке: — Пелагея Дементьевна, так я достала вам мясорубку. Ту самую, новую модель. Иду сейчас мимо «Хозтоваров», вижу — продают. Я взяла и себе и вам.
Настя вынула из сумки новенькую мясорубку.
— Ах ты милка, вот умница, что взяла! — обрадовалась бабушка. — Сейчас я деньги-то отдам…
Она пошла за деньгами.
Все молчали. Лена с интересом разглядывала модное Настино пальто.
— Может, в кино сходим, Олег? — предложила Настя. — У меня два билета. Хотела с подругой пойти, да она не может. Ребенок захворал.
— Некогда, Настя, — хмуро отвечал Олег. — На собрание тороплюсь.
Он поспешно собрал со стола какие-то книги и ушел к себе.
— Ой, что это у вас? — Настя указывала пальцем на Анкудина. Брови ее поднялись, и даже рот от изумления раскрылся.
— А, это для науки, — объяснила бабушка, передавая Насте деньги. — Говорят мальцы, будто это предок наш, Анкудин-воин. Злых татаровей побеждал, да вот сам через то головы лишился…
— А я так и знала, что это они созоровали тогда, — нахмурилась Настя. — Тетка-то едва живая к себе в деревню поехала. Не хочу, говорит, дольше здесь находиться, этакую, говорит, страсть пережила… Хулиганство это, вот что. — Настя с угрозой посмотрела на мальчишек. — В школу бы сообщить, вот что!
— Да ведь они не нарочно, — робко вступилась Лена.
— Не нарочно… Знаю я, как не нарочно…
— Что уж старое вспоминать, — вздохнула бабушка. — Садись-ка, Настасья, чайку попьем, что ли.
Михаил принес книги, друзья расположились за столом, стали перелистывать, рассматривать рисунки. Чего только не изобразили на них древние художники: и кибитки кочевников, и богатырей русских, и бой русской рати с ордой.
— Ну и нарисовали же! — удивлялся Димка. — Я и то лучше могу… Гляди: осада крепости. Вон какие громадные дядьки выглядывают из-за стены! Крепость-то им по пояс, выходит. А враги-то, враги-то! Гляди, букашки просто. И лошади малюсенькие.
— А ведь по-настоящему их надо бы крупнее рисовать, они ведь ближе, а крепость-то вдали. Перспектива, — рассудительно сказал Мишка.
Лена тоже поглядела на этот рисунок.
— Эх, вы! Критикуете, а сами, если бы в те времена жили, и так не смогли бы!
— Не смогли! Чего тут не смочь-то? Еще как нарисовали бы!
— Во-первых, карандашей тогда не было. Наверное, пером гусиным или палочками какими-нибудь царапали. Во-вторых… Да неужели вам не понятно?.. Рисовал ведь не художник, а просто человек, которому очень хотелось, чтобы русские богатыри были такие вот, как на этом рисунке: большие, могучие.
— Это она верно, — подумав, сказал Михаил. — Я, когда маленьким был, тоже красных всегда рисовал огромными, во весь лист. А белых — вроде букашек малюсеньких. Белые, конечно, отступают. Кто бежит, кто убитый валяется.
Все трое дружно рассмеялись.
— А вот интересное… — Лена перевернула страницу, прочла: — «Повесть о разорении Батыем Рязани». Слушайте: «В лето 6745, во второе на десять лето по принесении чудотворного…» — Лена замолчала и с недоумением посмотрела на ребят: Что это такое? В лето 6745!
— Может, до нашей эры, — пробормотал Димка.
Лена и Мишка разом глянули на него:
— Ты что, дошел уже?
— Нашествие началось в тринадцатом веке, — пояснила Лена.
— Да знаю. — смутился Димка. — Цифра какая-то… 6745.
Молча все трое углубились в чтение.
— В этой книге еще можно разобрать что-нибудь, — вздохнул Мишка. Все-таки нормальными буквами написано. Понимаешь, Лена, слова-то древние, зато буквы здесь обыкновенные, для удобства так напечатали А в этой вот книге, посмотри-ка, тут и вообще ничего не понять.
Лена заглянула в книгу, наморщила лоб, пытаясь прочесть древнеславянские слова. Стало тихо… Слышно было, как в кухне позвякивала посуда и бабушка разговаривала с Настей.
— Ты пей, Настюша, чаек-то свежий, заварной… Так, значит, на все лето сдала горницу-то?
— Да кто его знает, Пелагея Дементьевна, уж сколько проживут. Не понять их. То говорят, на все лето, а то так скоро уехать собираются. Семь пятниц на неделе. Давеча Константин Григорьевич уж и вещички собрал.
— Это высокий-то?
— Константин Григорьевич… Да Борис Любимыч ехать не захотел: поживем, говорит… Да мне что, я свое помещение в любой момент сдать могу. Ученых вон сколько понаехало!
— Стало быть, они ученые, жильцы-то?
Слышно было, как Настя прихлебывает чай.
— Ага, ученые… Очень иконами интересуются. У бабуси икон много, целый угол завешан. Так пристали — продай да продай икону. Я что же, я не прочь, тем более хорошие деньги дают, а бабуся-то…
— Это которую?
