Стрелы на ветру - [8]

– У него нет десятка кавалеристов, – мрачно заметил Таро.

– Я и не говорю, что есть. Но если бы были, мы и тогда бы его не обнаружили. А в одиночку он и подавно с легкостью ускользнет от наших глаз.

Таро на это ничего не ответил: во-первых, потому, что встретил перепуганный взгляд Мунё, устремленный куда-то за спину ему, Таро; а во-вторых, потому, что секунду спустя в затылок ему ударил камень размером с кулак – только об этом он узнал позже.

Когда к Таро вернулось сознание, он увидел, как Сохаку чем-то смазывает подбитый глаз Мунё. Глаз так заплыл, что совсем не открывался. Мунё бросил на Таро убийственный взгляд – вторым глазом.

– Ты ошибся! Господин Сигеру находился в хижине!

– Но как это может быть? Я осмотрел ее – там было пусто!

– Ты не посмотрел вверх. – Сохаку проверил повязку, обхватившую затылок Таро. – Ничего, жить будешь.

– Он уцепился за стену, прямо над входом, – пояснил Мунё. – И спрыгнул оттуда, когда ты повернулся к хижине спиной и заговорил со мной.

– Господин, мне нет прощения! – возопил Таро и попытался пасть ниц, но Сохаку остановил его.

– Успокойся, – мягко сказал настоятель. – Считай это ценным уроком. Господин Сигеру двадцать лет был главным наставником воинских искусств нашего клана… Потерпеть поражение от него не стыдно. Но это, конечно же, не извиняет твоей небрежности. В следующий раз, прежде чем покидать его, убедись, надежно ли он привязан. И всегда запирай дверь.

– Да, господин.

– Подними голову. А то у тебя снова откроется кровотечение. И я – настоятель, а не господин.

– Да, преподобный настоятель, – послушно повторил Таро. – А господина Сигеру уже нашли?

– Да. – Сохаку улыбнулся, но улыбка вышла невеселой. – Он в оружейной.

– У него есть оружие?

– Ну а ты как думал? – поинтересовался Сохаку. – Он – самурай, и он в оружейной. Да, у него есть оружие. На самом деле у него сейчас все оружие, а у нас – никакого, кроме того, которое мы сумеем соорудить из подручных материалов.

Тут прибежал Ёси. Он по-прежнему оставался в одной набедренной повязке, но теперь в руках у него был десятифутовый шест, явно только что вырезанный в храмовой бамбуковой роще.

– Господин, он не пытается вырваться наружу. Мы завалили дверь поленьями и мешками с рисом. Но если он действительно пожелает выйти…

Сохаку кивнул. В оружейной хранилось три бочонка с порохом. Так что Сигеру сможет проложить себе путь через любую преграду. Равно как и взорвать оружейную вместе с собой, если пожелает. Сохаку встал.

– Оставайся здесь, – приказал он Ёси. – Позаботься о своих товарищах.

И настоятель отправился к оружейной. Там уже собрались все прочие монахи, вооружившиеся, подобно Ёси, бамбуковыми шестами. Не самое лучшее оружие против человека с мечом, остающегося, несмотря на нынешнее свое безумие, лучшим фехтовальщиком Японии. Настоятель порадовался, увидев, что его люди грамотно расположились. Четыре наблюдателя встали у тыльной стороны здания, а три пятерки заняли место у входа; если Сигеру надумает уходить, он, скорее всего, пойдет именно здесь.

Сохаку приблизился к главной двери. Она действительно была завалена поленьями и мешками. За дверью слышался свист воздуха, рассекаемого сталью. Сигеру упражнялся – скорее всего, с двумя мечами. Он был одним из немногих современных фехтовальщиков, которым хватало силы и ловкости работать с двумя мечами, в стиле, созданном двести лет назад легендарным Мусаси. Сохаку почтительно поклонился и сказал:

– Господин Сигеру! Это я, Танака Хидетада, командир кавалерии. Могу я поговорить с вами?

Ему подумалось, что прежнее его имя, быть может, вызовет меньше замешательства. А то и пробудит какой-то отклик. Ведь они с Сигеру двадцать лет были товарищами по оружию.

– Вы видите воздух, – донеслось из-за двери. – Разноцветные слои на горизонте, гирлянды вокруг заходящего солнца. Так прекрасно, что захватывает дух.

Сохаку не понял смысла этих слов.

– Господин, могу ли я чем-нибудь помочь?

Ответом ему был лишь свист меча.

* * *

Баркас пробирался по лабиринту причалов, образующих порт Эдо. Над водой поднимался легкий туман и оседал на щеках Эмилии ледяной росой. Рядом с «Вифлеемской звездой» уже высился «Астерн», японский лихтер, готовый перевозить груз со шхуны на берег.

– Мы направляемся туда, – показал Цефания. – Вон в тот дворец у моря. Хозяин именует его «Тихий журавль».

– Что-то он больше похож на крепость, чем на дворец, – отозвался брат Мэтью.

– Исключительно верно подмечено, брат Мэтью. И постарайтесь не забывать, куда мы попали. В гнездо самых кровожадных язычников, какие только существуют на белом свете. «Иные – колесницами, иные – конями, а мы именем Господа, Бога нашего, хвалимся».

– Аминь, – откликнулись брат Мэтью и Эмилия.

Эмилию одолевали мысли о будущем. Совпадет ли грядущая судьба с ее упованиями? Эмилия сидела рядом со своим нареченным женихом, преподобным Цефанией Кромвелем, и являла собою воплощение покоя. «Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего». Но сердце ее стучало так громко, что Эмилия невольно удивилась: неужто никто, кроме нее самой, не слышит этого стука?