Стрелок - [18]

За стойкой (пара кое-как сколоченных досок на козлах для пилки дров) маялся то ли хозяин, то ли прислужник, выковыривавший щепкой траурные ободки под ногтями.

Мэтт нашёл свободный столик. Сел, прижавшись спиной. Незаметно проверил легко ли выхватить револьверы и обрез из под полы.

Толстуха с большой мятой грудью, выпирающей из под блузки, пела мягким стонущим хриплым голосом: «Ах, как здорово летать по ночам, падая в женские объятья… Ведьма унесла меня в свой дом, посадила на колени, зацеловала до смерти… Ах, ведьма — перестать пугать меня по ночам — вчера я тебя встретил, и спросил: — Как зовут того, кого ты ищешь? — Тебя ищу, ответила ведьма. — А я ответил: Так ведь я певец уапанго[18]! Прячься быстрее, Хуана! Прячься быстрее, Чепа — гляди, вон, под твоей кроватью лежит проклятая ведьма…. Зацеловала ты до смерти моего сына, проклятая ведьма, и сейчас зацелуешь до смерти моего мужа прямо в пупок… А ведьма отвечает: — Я только и брожу с желанием засосать его до смерти… Ах!!!..»

К столику подошёл малый облачённый в фартук, чей цвет был когда-то белым. Махнув рукой, разогнал мух, ползающих по краям лужиц из прокисшего пойла. Мухи взлетели, а потом снова сели на стол.

Замызганной, склизкой тряпкой мазнул по столу — то ли вытирал лужицы, то ли размазывал их.

— Что будет заказывать, сеньор?

— Ну, что ж, hermano[19]… Пожарь полдюжины яиц и принеси бутылку бренди, если найдется.

Мексиканец переминался с ноги на ногу и только пожимал плечами.

— Что ещё?

— Сеньор… Жарить яйца не принято.

— А ты попробуй. Что ещё есть?

— Пережаренные бобы[20], карнитас[21], тортильяс[22]

— Неси…

«Эту еду надо обильно поливать выпивкой, иначе обгадишься и изойдёшь на нет где-нибудь под кустом.»

…Кофе, настроенный на aguardiente[23], закрашенной жжённым сахаром. Сладкий до приторности и ванили не пожалели.

— Это не бренди.

— Это лучший контрабандный товар, синьор.

— Принеси виски.

— У нас этого нет.

— Тогда дай мескаль.

— Гринго этого не пьют.

— Гринго не пьют, зато пью я… Вижу, что ты не любишь гринго…Об одном прошу не плюй мне в тарелку…Этим ты сильно меня расстроишь.

…«Нermano», радостно щерясь пеньками обломанных передних зубов, поставил залапанную бутылку с плавающими в ней парочкой пухлых гусениц. «Пикничок раздутых трупиков». Налил в глиняный стакан, вместе с жидкостью туда же плюхнулась выцветшая бледная тушка. Медленно выцедил мескаль, придавил передними зубами проспиртованное тельце и медленно разжевал его…У мексиканца только лицо дёрнулось.

Поворошил оловянной ложкой в буром месиве: «Вот какая она — мексиканская глазунья. Соуса чили, что ли налил туда? Когда ещё поешь не в сухомятку….». Сосредоточенно стал черпать ложкой за ложкой это варево.

… Собрал со дна толстой глиняной тарелки прилипшие волокна козлятины куском кукурузной лепёшки и сунул его в рот. Завернул в чистую тряпицу тортильяс. Прислушался к разговору за соседним столом.

— Это всё новый священник. Нанял el pistolero и бандитов. Он нас учил, что мы не должны «…позволить, чтобы ведьмы жили среди нас… Как порождение ночи… что дьявол несёт в душу человека»… «Вот сожгут её кто нас лечить будет?»

— …А в Ка. Карри…Каррисале эти одному недовольному сняли кожу с груди, со спины, с подмышек — такими пластами, чтобы было похоже на лепестки цветов, привязали к столбу на базарной площади и так оставили. Это они называют «розой» из Охинаги.

— … Ещё двоим отрезали головы и зашили во вспоротые животы…

— Не хотите ли заказать песню, сеньор?

Гитара с лаком вытертым до дерева пятнами, засаленная расшитая куртка. От подошедшего разило потом, немытым телом.

—. Выпьете со мной? Присаживаетесь. Придвинул ногой к марьячи колченогий табурет.

— С Вашего позволенья, синьор потянул руку к «бренди». Набулькал в кружку, взяв её с соседнего стола, где ещё не убрали посуду. Провёл тыльной стороной ладони, по обвисшим после макания в кружку, мокрым усам.

— Что тут в вашем городе происходит?

— Плохо у нас, сеньор. Наш падре Марк Сегундо де Концельйе невзлюбил здешнюю колдунью Ауксилиадору.

…Когда укусила носатая гадюка мою девочку Марисоль. Кто спас мою «гуэриту»[24]? Наша колдунья. Ехать к доктору далеко и дорого. А лечить он без денег не будет. Она лечит за мерку муки, курицу, вязанку хвороста или за то кто что и сколько сможет…

И оплату принимает, только если лечение помогло. Надо она и роды примет и грыжу вправит, если надо и залатает, когда шкуру ножом попортят…Как же мы без неё жить будем?… Вот и сейчас… Напала на наших детишек какая-то болячка. Сгорали они от жара и задыхались от какой-то дряни, что забивала их маленькие горлышки. Наша колдунья серебряной трубочкой отсасывала из их ротиков весь этот гной…Вот, когда мой младшенький — мой «гордито» заболел, я побежал не к падре, а к ней….Вот сейчас он и жив и на поправку пошёл…А у тех кто побежал сначала в иглесию[25] детишки считай у всех померли. Вот падре и в проповеди сказал, что это наказание за грехи и за то, что верят не в Святую Деву, а в Святую Смерть… И то, что колдунья не лечила, а через трубочку высасывала из невинных детишек душу («Ложь бывает разная — милая, обычно используемая женщинами, корыстная… эта же была страшной. Чудовищной. Но именно в такую ложь и можно легко поверить», — мелькнула мысль у Мэтта). Падре своим враньём высосал остатки мозгов родителям. Они хорошие люди. Но они настолько бедны и несчастны, что им просто необходимо хоть кого-нибудь ненавидеть…Сжечь они её не решаются, а хотят изгнать из неё дьявола… Я, большой сильный мужчина. Я боюсь. А что я? Вот Санчес хотел помешать и esa