Стрелков и другие. Анатомия одного стратегического конфликта - [7]

Не первый раз я оказываюсь в ситуациях, требующих движения против течения — то есть называния вещей своими именами. Видишь, что не герой, — говори, что не герой. И действуй соответственно. Так было и с Ельциным, про которого все орали: «Он герой, герой, герой!». И с Гдляном и Ивановым, якобы боровшимися с коррупцией, а на деле вставшими на путь содействия деструкторам-ельцинистам. И с генералом Лебедем. Кто не верит, пусть проверит.

Говоря о том, что сейчас российское общество оказалось перед очень серьезным и скверным вызовом под названием «Ху из Стрелков?», я обращаю внимание читателя на то, что украинские события носят гораздо более острый и испытующий характер, чем, например, события в Приднестровье или Чечне, где пытались назначить героем Лебедя. Или события в Узбекистане, где героями назначали Гдляна и Иванова. И так далее.

Российское общество на перепутье. Либо оно подтвердит, что оно общество — то есть народ, способный к мобилизации. Либо оно подтвердит, что оно не общество — то есть собрание разнокачественных «пиплов», которые «хавают». И кто-то, причем не одиночка, а коллектив, должен был отстаивать честь своего народа, своей страны. Ту честь, которая потеряна в момент согласия на метафизическое падение, на продажу первородства за чечевичную похлебку. Ту честь, вне которой, по большому счету, слишком многие существуют, внутренне согласившись с тем порабощением, которое последовало за метафизическим падением, и является его неумолимым следствием.

Признать в Стрелкове героя в 2014 году — значило отказаться от чести.

Сохранить же честь можно было, лишь честно сказав стране: «Ну, не герой Стрелков, понимаете, не герой. Теперь же уже ясно, что не герой. И нечего поддаваться на провокации других, считающих, что они кого угодно могут назначить героем, ибо они — раскрутчики».

Фактически эту задачу выполнили авторы данной книги. Они выполнили ее сами, неожиданно проявив всё то, что должны проявлять ценители, то бишь интеллигенты. Ценители же ничего подобного не проявили. Они не проявили ни чуткости к подделкам, ни мужества, требующего называть вещи своими именами, ни того, что позволяет человеку называть вещи своими именами.

О том, что именно позволяет, очень четко сказал великий русский литературный критик В. Г. Белинский: «Я рожден для того, чтобы называть вещи их настоящими именами. Я в мире боец». Заметьте, он не сказал, что он герой. Он сказал всего лишь, что он боец. Потому что герой — это тот, кто «вышел рано, до звезды». И, выйдя рано, открывает эти самые настоящие имена, передает их народу.

Поэтому о героизме пусть говорят другие и не сейчас. А вот о том, что нашлись бойцы, желающие называть вещь под названием «Стрелков», а также вещи под названием «другие» их настоящими именами — надо сказать сейчас. Как и о том, что на фоне отказа очень и очень многих называть данную вещь ее настоящим именем эти бойцы ни больше ни меньше как спасли честь нации. Причем в момент, когда эта честь была для нее особо важна. Впрочем, бывают ли моменты, когда наличие чести не является особо важным для нации?

От моментов высшего порядка перехожу к политической прагматике. Внутри которой, между прочим, тоже есть место высшему. И я это высшее, внутри прагматики размещенное, намерен и обнаружить, и предъявить. Но теперь уже не в ущерб политической прагматике, а поставив ее во главу угла.

Прагматики спрашивают нас: «Стоило ли вести войну со Стрелковым и другими в момент, требующий полного сосредоточения на войне с бандеровцами, нашими оранжоидами и американскими спонсорами, стоящими за спиной и тех, и других?

Разве в условиях беспощадной войны этих сил с Россией, — спрашивают они, — не нужно было сплочение всех антизападных, антибандеровских сил? Разве не требовала прагматика — кем бы ни был Стрелков на деле — сохранения союза с ним всех тех, кто во главу угла ставит отстаивание России от бандеровцев, оранжоидов и американцев? Почему бы, воюя за Новороссию против бандеровцев, не забыть обо всех идеологических разногласиях? Ведь у нас одна страна, и мы все должны ее защищать!»

Ну что ж, поговорим на прагматическом языке… Памятуя, что ничто не является настолько политически прагматичным, как уроки истории.

22 июня 1941 года не только советское государство и советский народ, но и те русские, которым всё советское было глубоко чуждо, воззвали к тому же самому. Мол, давайте забудем об идеологических разногласиях и выступим единым фронтом против Гитлера — этого врага нашей любимой Родины и человечества.

Кто-то действительно забыл об идеологических разногласиях — Деникин, например. Но ведь другие не забыли. Краснов не забыл. Шкуро. Фон Паннвиц, этот эсэсовский палач, восхваляемый Стрелковым.

Почему бы тогда всем этим господам, очень любившим именовать себя русскими патриотами, не сплотиться вокруг советского руководства с тем, чтобы защитить от очевидного врага России свое любимое Отечество, забыв об идеологических разногласиях? Но ведь тогда они не сплотились! И, в общем-то, понятно, почему. Потому что идеология для них была важнее страны. А так бывает, только если страну не любят по-настоящему.