Стрелков и другие. Анатомия одного стратегического конфликта - [5]

Те, кто сделал это «очень много», только сейчас осознают свой провал и бесятся. Провал же этот связан именно с наличием метафизической перцепции, которой человека очень трудно лишить. А ведь так хочется достичь искомого результата — желанного для «других», надувающих таких, как Стрелков, зловещего конца Истории. Так хочется, чтобы все граждане России, а потом и все, живущие на Земле, полностью потеряли способность отличать подлинное от подделки!

Добиваясь этого, «другие» создают подделки, тщательно анализируя все параметры того, что они подделывают. «Ведь героя люди опознают по таким-то параметрам, — говорят они, — ну так мы все эти параметры сфальсифицируем. И тем самым сделаем подделку неотличимой от того, что ею не является».

Но то-то и оно, что сфальсифицировать можно все параметры, кроме тех, которые фиксирует метафизическая интуиция. А потому подделки будут всё более искусными, и всё большее число людей будет принимать подделку за нечто подлинное, но никогда подделки не восторжествуют в историческом смысле. Потому что История существует лишь постольку, поскольку существует народ. А народ существует лишь постольку, поскольку его представители, да и он в целом, не теряют этой самой метафизической интуиции.

Стрелков — типичный назначенец, то бишь подделка. Повторяю, неважно, был ли он реально назначен на определенную роль теми, кого мы называем «другими». Или же случайно попал в определенную ситуацию и стал в ней вести себя естественным для него образом, то есть как обыкновенный солдат удачи, оказался в этой роли возлюблен теми, для кого никакой разницы между героем и солдатом удачи нет, и был этими возлюбившими возведен на некий промежуточный пьедестал. После чего «другие», хмыкнув по поводу этого возведения, сказали: «Ну что ж, если так много лохов и они его возводят на пьедестал, давайте продолжим начатое ими дело. Назначим его героем — начнем раскручивать».

Назначили. Начали раскручивать. И возликовали: показательный в своей невероятной успешности результат!

Ликовали, ликовали, но нарвались на всё ту же метафизическую перцепцию.

А далее — нарвались и на многое другое. Значит ли это, что нет угрозы сползания России туда, где уже и впрямь не будет возможности отличить миф от конструкта, подлинность от подделки? Есть такая угроза. И всё, произошедшее со Стрелковым, показывает, сколь она велика.

Эта книга, по большому счету, посвящена именно рассмотрению данной угрозы, которая представлена читателю во всей ее омерзительной окончательности. Потому что, честно говоря, способность к различению мифа и конструкта, подлинности и подделки, общество теряет только в аду. Именно там нет места ни великой любви, ни метафизической перцепции, которая без такой любви невозможна. Вот-вот Россия окажется в таком аду. Она к нему приближается. Но она еще не там. И окажется ли она там, зависит от нас и, в частности, от нашего понимания последствий того, что породит попадание России в особую зону антибытия, заслуживающую того, чтобы ее называли адом.

Сражаться за способность российского общества отличать миф от конструкта, подделку от подлинности, героя от солдата удачи, ненадутое от надутого — ничуть не менее важно, чем давать военный отпор бандеровцам. Тут многое зависит от того, сформируется ли в России та часть общества, для которой распознавание отличий сокола от цапли (напоминаю, что о необходимости видеть такие различия говорил шекспировский Гамлет) является профессиональным долгом. А также гражданским долгом и чем-то большим.

Хотим мы или нет, но такую часть общества называют интеллигенцией. Вопрос на засыпку: могла ли состояться успешная национально-освободительная борьба в Латинской Америке и других регионах мира без интеллигенции, эту борьбу в каком-то смысле возглавившей? Вам не нравится слово «возглавившей»? Найдите другое. Только ответьте на вопрос — если бы этой интеллигенции — назовите ее национальной или иначе — не было бы, то где была бы сейчас Латинская Америка и иные оседланные колонизаторами страны и континенты?

Это первое неявное вопрошание, которому посвящена данная — во многом аналитико-политическая — работа. К политической аналитике, конечно же, не сводимая.

Что же касается второго, тоже не до конца явного вопроша-ния, то оно, конечно же, адресовано всему тому, что вытекает из понятия «другие».

Книга названа «Стрелков и другие». Эти «другие», назначившие Стрелкова на роль героя, мнящие, что им удастся удержать его в этой роли, лелеющие определенные далекоидущие планы в связи с мнимой возможностью такого удерживания, и впрямь важны намного больше, чем сам Стрелков. Хотя, конечно же, не так важны, как те, кто движется прямиком в ад неразличения, западая на Стрелкова, вопреки всему, что уже явлено и, конечно же, будет явлено.

Итак, «другие».

Стрелковский свал из Славянска и других городов, где находились ополченческие части, возглавляемые Стрелковым, всё показал с вопиющей окончательной безотказностью. В момент этого свала сам Стрелков как бы проорал во всеуслышание: «Ну не герой я, понятно вам? Не герой!»

«Врешь, сука. Раз мы тебя назначили героем, ты им и будешь», — сказали «другие». И продолжили раскрутку Стрелкова. В этот момент перед российским обществом во весь рост встал вопрос о чести. Да-да, о чести. Вопрос этот для нынешней России намного важнее, чем всё остальное, чем ее потчуют. Важность этого вопроса усугубляется кривляниями Стрелкова и ему подобных, которые через слово говорят о чести, отрекомендовывают себя как людей чести, устраивают исступленную болтологию вокруг всего, что касается чести…