Стрелец. Сборник № 1 - [14]

Схватив карандаш и бумагу, Эзра Поунд чертит воронку, изображающую вихрь, и делает математическая выкладки, показывающие движения вихря в пространстве. Я тщетно пытаюсь отвлечь беседу от программ и формул в сторону живых художественных достижений «вортицистов» и «имажистов». Им владеет соблазн теории и ему кажется, что, создавая программы для «новых egos», он точно волшебными заклинаниями вызовет их к жизни.

И не только в беседе с Эзрой Поундом, но и во всем, в чем выявилась деятельность английских вортицистов, сказывается роковое расхождение смелых и несомненно интересных программ с полной беспомощностью их осуществлений. В жизни вортицисты процвели и — что как будто бы идет вразрез с их отрешением от вкусов современности — «вошли в моду»'. Правда, их упорно называют в Англии футуристами, не считаясь с их ученым самоопределением. но зато их декоративный стиль признан последним словом английского вкуса. Они заменили весь цвет упорным blanc et noir, соответствующим синтетическому представлению о пространстве, прорезанном вихрем, и столь же настойчиво утверждают обнаженную геометричность форм, истребляющую витиеватую округленность, волнистость и детальность. Эта схема окраски и форм воцарилась в Англии — до полной назойливости. Зайдите в театр — и даже в пьесах старого репертуара вы неизбежно натолкнетесь на постановки в «новых футуристических тонах». В глазах начинает рябить от черных с белым полосатых обоев, от пола в черных с белым квадратиках, от черных бархатных портьер, черных с белым полушек. абажуров и т. д. В домах, декорированных Уиндгамом Люисом и его собратьями, утомительная замена индивидуальных деталей стремлением к геометрическому узору. Футуристская мастерская «Омега» устанавливает каноны синтезирующего обесцвечивания и их образцам следуют весь «рынок». В посудных магазинах витрины уставлены «футуристическими» чашками и чайниками в широких и мелких черных и белых полосах… Словом, футуризм в моде. вплоть до дамских туалетов, до книжных переплетов и т. д.

В литературе новое движение, уже не соприкасаясь так близко с искажениями промышленников, смогло оградить себя от клички футуризма и твердо держится наименований «вортицизма» и «имажизма». Все внешние признаки жизнеспособности у него налицо. Есть два специальных журнала, объединяющих «новых egos», журнал «The Egoist» и американский журнал «Poetry», главные сотрудники которого — английские вортицисты. Есть специальное издательство в Лондоне (The Poetry Bookshop), издающее имажистов, выпустившее в свет антологию новых поэтов под французским заглавием «Des Imagistes». Там же, в помещении издательства, читаются лекции о «вортексе». Наконец, незадолго перед началом войны, появился большой сборник «Blast» с манифестами, со стихами и прозой, а так же с рисунками представителей новой школы. Весь «оркестр средств» — по их собственному выражению — собран и симфония вортицизма должна зазвучать, заглушив все ей предшествовавшее.

Но где, в чем эта новая симфония?

Раскройте «Blast». Начиная с внешности и всей книги и каждой отдельной страницы, в ней много бьющего на эффект, на то, чтобы запугать добронравного и простодушного читателя. Но, увы, вся эта пугающая внешность — примой сколок с уже приевшихся приемов футуристов, и итальянских, и в особенности французских. Само заглавие «Blast» («Долой») — смягченная замена более грубого ругательства, стоявшего в заголовке знаменитых манифестов Guillaume Apollinaire'a, который сводил счеты с прошлым и в своих перечнях давал сжатые и меткие формулы прежних литературных школ и направлений.

Следуя его образцу (и не сознаваясь в в этом), составители «Blast»-a тоже производят ревизию всего культурного прошлого и настоящего; подводя итог всему, что следует смести (Blast), они противопоставляют сметенному то, чем они шлют свое благословение (Bless). Гийом Аполлинэр «пел славу» всем большим и малым борцам в своих рядах — и это понятно и естественно в манифесте новой литературной школы. Нелепо было бы ставить ему в упрек незначительность прославляемых им имен в сравнении с величием отвергаемых представителей старого. Нов «Blast»-е суд производится в более широких размерах: признание или остракизм распространяется не только на имена и явления из области искусства, но и на города, на национальные черты, на учреждения, даже на предметы и на лекарства. После мотивированных классификаций на приемлемое и неприемлемое идут два списка просто имен, учреждений и предметов, приятных сердцу вортициста, или же вызывающих его неудовольствие. Шутнику достаточно было бы отметить. что в список «Blast» попал «рыбий жир», а в список «Bless» — «касторовое масло», чтобы уже утвердиться в «дешевом» вышучивании озорства «вортицистов», которые принимают «касторку», но отвергают «рыбий жир» во имя космической теории вихрей…

К той же области курьезов относится поставленный во главе списка «Blast» почтамт — которому в списке «Bless» противопоставляется почтовый адрес: «33 Church Street». Правда, посвященные знают, что по этому адресу проживает Эзра Поунд, но какое это имеет отношение к искусству, культуре и жажде «новых отвлеченностей»?