Стрела над океаном - [44]
А река голубая, ласковая! Будто это и не она плещет мутно-желтыми, вспененными волнами возле Усть-Камчатска…
Ни он, ни она не имеют представления о том, что их ждет на Камчатке, в каком-то неведомом Козыревске — в глухом, таежном краю. Вероятно, даже и не в самом Козыревске — Козыревск как-никак благоустроенный поселок, — а где-нибудь на лесном участке. Именно туда пошлют его, молодого специалиста. Да он и сам хочет туда — на лесной участок.
И, хотя будущее было неясным, они мало думали, еще меньше беспокоились о нем. Оба они в том счастливом возрасте, когда человек редко заглядывает в будущее. Зачем? Времени впереди много, а сегодняшний день так хорош, так интересен!
И только один-единственный раз я подметил ее рассеянно задумчивый, тревожный взгляд, устремленный на громаду вулкана Толбачика. Его белый снеговой конус поднялся вдали над грядой облаков.
Жена, мать, она сидела на скамеечке на носу катера, держа на коленях ребенка, закутанного, как луковичка. в семьдесят семь одежек. Она легонько вздохнула, чуть приметно покачала головой, отвечая таким образом какой-то встревожившей ее мысли.
Может быть, именно угрюмый Толбачик дал ей понять, что места, куда она едет, не совсем обычные, суровые места, и что именно в этих необычных и суровых местах будет расцветать маленькая жизнь, которая пригрелась сейчас у нее на коленях…
Катер сделал плавный поворот, следуя излучине реки, и со стороны далекой горы дунул свежий ветер. Молодая мать тотчас обеспокоенно склонила свое простенькое, девчоночье личико над драгоценным свертком, который она крепко обнимала худыми в веснушках руками.
И тотчас появился он, отец, в потертой кожаной куртке, в помятой фетровой шляпе.
— Не холодно ли, Алена? Может, лучше спуститься вниз?
— Да, пожалуй, лучше спуститься в каюту.
В Ключах я узнал от тети Маши их несложную историю. Он, выпускник Читинского лесного техникума, ехал на свою первую работу в Козыревский леспромхоз. Она, его подруга, только что окончила десятилетку и вот следовала за ним с семимесячным Андрюшенькой на руках. Они проделали долгий путь: из Хабаровска в Петропавловск на пароходе, а теперь плыли на катере вверх по реке.
Все это не так-то простое ребенком и вещами на руках, да к тому же с малым количеством денег. Они, конечно, устали за длинную дорогу. Уж так, наверное, хочется им поскорее добраться до места, отдохнуть, выкупать Андрюшеньку, зажить наконец своим домом!.. Но в них не заметно ни тени раздражения или недовольства: они вместе, все втроем, и им ничего не страшно.
Они уходят вниз. А через некоторое время на палубе снова появляется он. Развешивает на поручнях влажную простынку, штанишки, розовое байковое одеяльце, старательно прикручивая все это веревочками, чтобы не унесло ветром.
Моторист, наблюдавший за ним, усмехается.
— Взяли, брат, тебя в работу! Небось, и пеленки стирать будешь?
Молодой отец молча смотрит на него, недоуменно пожимает плечами. «Конечно, буду!» — говорит его взгляд. И тотчас уходит — варить в крошечном камбузе на крошечной печурке молочную кашку.
Он высокий, сутуловатый и, видно, тихий, заботливый парень. Все делает старательно. Наверное, и работать будет так же.
Она побойчее. Совсем еще девчонка, с худеньким угловатым телом, она с веселой горделивостью несет нелегкое свое бремя матери и хозяйки. А может быть, эта ее бойкость только внешняя, показная? Может, она считает необходимым таким образом подбадривать своего тихоню мужа?..
Накормленный кашкой малыш спит на койке капитана, раскинув сжатые в кулачки руки.
А они стоят на корме, прислонившись спинами к стенке рубки. Здесь и не так ветрено и можно хоть немного побыть вдвоем. Стоят, взявшись за руки. Молча смотрят на пенный след за кормой. Она кладет свою светловолосую голову на его плечо…
Вечером я встречаюсь с ними в кабинете директора леспромхоза.
В маленькой козыревской гостинице нет ни одного свободного места, и эта беда приводит их и меня к директору.
— Вот и хорошо, что приехали! — говорит он, пожимая руки, сначала ей, потом ему. — Весьма, весьма кстати приехали!.. Завтра катер с баржей идет в Щапино, поедете туда. Там сразу и комнату получите. Ну, а пока… — он задумывается на минуту. — Эту ночь придется расположиться здесь, в моем кабинете. Вот отличный диван!..
Лица их светлеют. Они взглядывают друг на друга, улыбаются. Как все хорошо — просто отлично! Их приезду рады, они получат завтра комнату. Директор — добрый, хороший человек — разрешает им остаться в своем кабинете!..
А директор вызывает уборщицу и дает ей задание, чтобы она сейчас же достала молока для ребенка.
— Как зовут малыша? Андрей? Хорошее имя, — говорит директор.
…Иду по тайге, по пружинящему настилу из рыжей, осыпавшейся хвои и вулканического пепла, густо заросшему глянцевито-зелеными кустиками брусники.
Вот она, камчатская тайга! Вот они, даурские лиственицы, с мощным комлем, с прямым, как мачта, красным стволом. Они кажутся охваченными поверху зеленым струящимся огнем: так ярка, так свежа в лучах солнца их мягкая хвоя. Столько раз встречался я с даурской лиственицей в виде «деловой древесины», а теперь вижу ее, так сказать, в натуре. Прекрасное дерево, благоухающее смолой, звенящее, когда оно сухое, как хрусталь.
