Стрела над океаном - [35]
И стоило Никите подумать об этом, стоило ему вспомнить свой первый шторм там, далеко-далеко, у островов Прибылова, как и пирс с пестрой толпой, и оркестр, и город на склоне зеленой сопки — все словно отодвинулось куда-то… Перед глазами встал ревущий, гудящий простор штормового океана — тот первый шторм, который Никита встретил лицом к лицу. Оглушенный, с замирающим от страха сердцем следил он, вцепившись в какую-то снасть, следил за тем, как пустеет банка, на которой шел лов. Один за другим уходили с нее траулеры, ныряя по волнам. «Лов прекратили. Штормуют: на море семь баллов!» И как же хотелось Никите, чтобы и его траулер последовал за другими — к берегу, где и ветер не такой свирепый, и волна не так бьет!..
«Ну а мы — как?» — спросил капитан собравшихся в рубке старпома, тралмастера, механика, штурмана. — «Да ведь будто не впервой нам! — ответил за всех трал-мастер. — Будем ловить!..» И трал опускается на стосорокаметровую глубину. На палубе ни души. С ревом и шипением перекатываются через нее волны. И Никите кажется, что никакая сила не заставит его выйти сейчас на палубу. Но проходит минут сорок и палуба оживает. Гудит траловая лебедка. Возле трюма хлопочут матросы, готовясь принять улов. И вот за бортом показывается туго набитый камбалой куток трала. Волны лижут его, словно не хотят отдать людям рыбу. Стрела лебедки бережно подымает трал над палубой. «Майна! Отдать гайтан», — командует Яков Кузьмич. И поток рыбы, остро пахнущий морем, устремляется по желобу в трюм. Людям трудно работать. Обледенелая палуба кренится, уходит из-под ног. Мокрые робы превратились на холодном ветру в ледяные панцири. Но все довольны: есть рыба!.. И Никита доволен. Он работает, как и все. Он и не вспоминает о том, что ему было страшно, ему и не страшно: он со всеми вместе занят тяжелым и славным трудом рыбака!
…Закончен короткий митинг на пирсе. Рыбаков поздравляют, вручают им почетные грамоты.
Меня знакомят с капитаном.
— Хотите побеседовать? С удовольствием! — говорит он. — Но, знаете ли, я посоветовал бы вам поговорить для начала с кем-нибудь из команды. Да вот хотя бы с Никитой: чудесный парень, первый раз в море ходил! Представляете, сколько у него впечатлений?.. Никита, на минутку!.. Я познакомлю тебя с товарищем писателем!..
Мы идем с Никитой по пирсу в медленно расходящейся толпе.
— Вам с нашим капитаном побеседовать бы, вот это человек! — говорит Никита. — А я что? Первый раз в море. Можно сказать — малек еще!..
Но вот он начинает вспоминать, и глаза у него загораются.
— У нас знаете какие люди на «Холмогорах»? А работа рыбацкая знаете какая? Я вам честно скажу: лучше работы нет!..
…Когда видишь доменную печь, большой прокатный стан, крупноблочное строительство, невольно создается впечатление, что работать здесь должны какие-то особые люди — богатыри. Все здесь нечеловечески огромное, громоздкое, требующее приложения нечеловеческой силы. Так же и на усть-камчатском рейде морской сплотки. Все на нем поистине циклопическое. И люди здесь выполняют поистине богатырскую работу.
Чего стоят одни штабеля леса — огромные бревна даурской лиственицы, сложенные навалом, вознесшиеся к серому облачному небу на высоту двух-, может быть, трехэтажного дома! Штабеля тянутся один за другим вдоль берега у самой воды. А протяженность рейда морской сплотки, как мне сказали, больше двух десятков километров.
Мощная лебедка легко тянет от берега стальным тросом по длинным деревянным полозьям «пучок» мокрых, только что выловленных из воды бревен — тянет, чтобы взгромоздить их на новый штабель.
Сюда, на рейд морской сплотки, лес сплавляется в плотах по реке Камчатке из леспромхозов. Здесь «хлысты», как называют стволы лиственицы (я бы уж скорее назвал их «дубины»), грузятся на пароходы или сшиваются в морские «сигары».
Как раз на одном из ближних участков акватории рейда идет работа над такой «сигарой». К ней можно пробраться по пляшущим, уходящим под ногой в воду мосткам.
На плаву работает лебедка. Она поднимает один за другим «хлысты», из которых между стоящими в воде восьмиугольными торцовыми щитами и складывается «сигара».
Молодые парни в ватниках, высоких резиновых сапогах, с баграми в руках, балансируя на плавающих в воде бревнах, ловко направляют подаваемые лебедкой «хлысты», плотно, один к одному укладывают их в нужном порядке. Это плавучее сооружение уже имеет очертания толстой сигары. Еще больше оно похоже на длинного кита, искусно сложенного из бревен. Когда укладка «хлыстов» будет закончена, «сигару» накрепко оплетут, опутают цепями, тогда она будет способна выдержать и далекий путь, и океанские штормы.
В «сигары» укладывают и пятьсот, и тысячу кубометров леса. На сшивку ее требуется недели две, а то и больше — и все это на воде, на ветру, на этих вот прогибающихся под ногами досках или на скользких, вертлявых бревнах.
На сплотке «сигары», к которой мы добрались, работает молодежная бригада коммунистического труда — заканчивает выполнение годового плана: восемь с половиной тысяч кубометров. Она не раз получала благодарность от капитанов буксирных судов за качество «сигар».
