Стрела, монета, искра - [13]

— Милорд, но владыка благосклонно отнесся к моему предложению!

А вот этого говорить не стоило. Надо было почувствовать пропасть впереди и свернуть, но Эрвин слишком увлекся своим будущим триумфом.

— Отнесся благосклонно?.. — прорычал герцог. — Ты хочешь сказать, что уже изложил свой вздорный, омерзительный план самому императору?!

— Милорд, я говорил с ним лишь на уровне намеков, только прощупывал…

— Но ты дал понять, что продашь нашу поддержку за деньги! И не только нашу, а заодно и еще четверых подобных тебе интриганов! Как ты это назвал? — герцог с отвращением выплюнул последние слова: — Твоя коалиция?!

— Простите, милорд, боюсь, что вы неправильно…

Лорд Десмонд грохнул кулаком по столу.

— Ты, вассал, потребовал со своего сюзерена платы за верность! Владыка Адриан родился нашим сюзереном, а мы — его вассалами, о чем ты, вероятно, позабыл. На случай такой вот забывчивости каждый мужчина Великого Дома приносит императору личную клятву верности, достигнув совершеннолетия. Ты также принес ее и обязан помнить.

Эрвин опустил взгляд.

— Повтори клятву! — рявкнул герцог.

— Я буду честен перед своим господином и верен ему… Я буду служить его щитом и мечом, пока моя смерть или воля господина не освободит меня…

С усилием Эрвин выдавил присягу — слово за словом. Отец встал и прошествовал к бойнице. Он слушал сына, стоя к нему спиной, и не повернулся, когда Эрвин окончил. Герцог тихо выговорил, роняя слова в бойницу, так, что сын еле расслышал их:

— Мятеж карается, согласно Юлианову закону, сожжением, либо смертью от щелока, либо четвертованием. Дворянам дается право выбора. Призыв к мятежу — тридцать длинных плетей для простолюдина и лишение титула для первородного. Хоть это, надеюсь, ты крепко запомнишь.

Эрвин был оглушен и раздавлен. Он не мог ни понять, ни поверить. Как вышло так, что он, выпускник Имперского Университета, обожающий столичную жизнь и дворцовые балы, он, один из редких дворян, кто понимает странные шутки владыки, он, Эрвин, всей душою ненавидящий Первую Зиму с ее чопорной чванливой жестокостью, с ее плохо прикрытой нищетой… Тьма ледяная, кто же мог решить, что он, Эрвин, строит заговор ПРОТИВ столицы и В ПОЛЬЗУ Первой Зимы?! В чьей больной голове созрела такая мысль?

Глупый вопрос. Сия голова, укрытая снежной сединой, обернулась к нему, поиграла желваками, сжала в линию узкие бескровные губы. Пожалуй, на ядовитую змею или гнилую тушу свиньи герцог и то смотрел бы с меньшей гадливостью. Эрвину страстно захотелось схватиться на ноги и заорать во весь голос: "Отец, очнись! Я не мятежник и не шантажист! Все, чего я хотел, — немного помощи от государя, чьей семье мы честно служили веками! А еще я хотел быть лордом-представителем в Палате и жить в столице, подальше от тебя… от вас, милорд".

Он сумел сдержаться. Четвертое правило общения с отцом: никогда и ни в чем не оправдывайся. Оправдания — для собак и черни.

— Милорд, вы вольны лишить меня титула или высечь плетьми, раз уж так повернулось. Но будьте милостивы, расскажите, что вы думаете предпринять для процветания родной земли?

— Не паясничай, — устало рыкнул его светлость, хотя Эрвин и не думал паясничать, он был слишком ошарашен.

— Рихард… — начал фразу Десмонд Ориджин и остановился.

Собственно, к чему продолжать? Одним именем брата уже все сказано! Рихард Ориджин был достойным наследником: обожал мечи и схватки, имел медвежье здоровье, был отчаянным воином и не по годам искусным полководцем, не ведал страха, не помышлял о дворцовых интригах. Рихард вообще мало о чем помышлял, кроме военного дела — ничто иное его не интересовало. Кроме того, Рихард во всем соглашался с отцом: не потому, что боялся его, а потому, что мыслили они одинаково, в общем направлении, словно два парусника, движимые одним ветром… Но Рихард погиб, к великому сожалению, и вам, отец, придется иметь дело со мной.

Оба помолчали, переводя дух.

— Что ж, сочту твой план юношеским слабоумием и постараюсь выбросить его из памяти, — заговорил, наконец, Десмонд Герда Ленор, великий лорд Ориджин. — Ты начинал речь с желания послужить Первой Зиме и Короне. Вернемся к той позиции. Она выгодна для нас, поскольку тебе вскоре представится возможность послужить и мне, и владыке Адриану одновременно. Я размышлял о возможностях улучшить наше положение. Некоторыми из своих соображений я поделился с императором и испросил его дозволения на действия. Он одобрил мою идею и дал разрешение выполнить задуманное.

Далее ровно и неторопливо его светлость изложил сыну план. Слова звучали отчетливо и твердо, не оставляя сомнений. "Смотри строю в лицо, говори низко, из солнечного сплетения, делай паузы между словами — и тебя будет слышать даже двадцатая шеренга", — вспомнилось Эрвину. Однако смысл все равно ускользал, и он решился переспросить:

— Милорд, вы хотите отправить меня в эксплораду?

— Да, сын, — кивнул герцог.

Полтысячелетия назад, когда держава была мала, а подлунный мир — велик, императоры позволяли лордам отправляться в походы за границы государства и присоединять к империи новые земли. Половина вновь обретенных территорий становилась ленным владением лорда, остальное доставалась Короне. Такие походы звались эксплорадами. Но то было пятьсот лет назад!