Стрела бога - [11]

Утром собрался сход; все были серьезны и торжественны. Почти каждый из выступавших говорил, что, хотя покойников винить не принято, следует все же признать, что их родич нанес окперийцу кровную обиду. Многие ораторы, особенно из числа людей постарше, призывали умуарцев не придавать этому событию значения. Но были и такие, которые прямо-таки рвали на себе в ярости волосы и скрежетали зубами. Они клялись, что скорее умрут, чем позволят кому бы то ни было пренебрежительно относиться к Умуаро. Их вождем, как и в прошлый раз, стал Нвака. Он, как всегда, говорил красноречиво и сумел разжечь гнев во многих сердцах.

Эзеулу взял слово последним. Он приветствовал умуарцев негромким, исполненным скорби голосом.

— Умуаро квену!

— Хем!

— Умуаро ободонеси квену!

— Хем!

— Квезуену!

— Хем!

— Дуда, в которую мы дудели, теперь сломана. Когда две базарные недели назад я говорил с вами с этого самого места, я привел одну пословицу. Я сказал: «Когда в доме есть кто-нибудь из взрослых, козу не оставят котиться на привязи». Я обращался тогда к Огбуэфи Эгонуонне; он был взрослым в нашем доме. Я сказал ему, что он должен был выступить против того, что замышлялось, а он вместо этого положил горящий уголь в ладонь ребенку и наказал ему нести уголь со всей осторожностью. Все мы видели эту осторожность. Не к одному Эгонуонне я обращался тогда, но и ко всем старейшинам, которые не сделали то, что должны были сделать, а сделали совсем другое. Они находились в доме, однако котившаяся коза мучилась на привязи.

Однажды жил на свете великий борец, который ни разу не коснулся спиной земли. Он ходил бороться из деревни в деревню, покуда не положил на обе лопатки всех мужчин на земле. Тогда он решил пойти в страну духов, чтобы и там стать первым борцом. Он шел и побеждал каждого духа, выходившего бороться с ним. Некоторые из них были о семи головах, некоторые о десяти, но он побивал их всех. Приятель, который всюду следовал за ним и игрой на флейте воспевал его подвиги, умолял его уйти подобру-поздорову, но тот и слышать об этом не хотел.

Вместо того чтобы внять мольбам друга и вернуться домой, он бросил духам дерзкий вызов: пусть выставят против него своего лучшего, самого сильного борца. И тогда они послали навстречу ему его личного бога-покровителя, маленького коренастого духа, который схватил его одной рукой и со всего размаху швырнул на каменистую землю.

Мужчины Умуаро, как вы думаете, для чего наши отцы рассказывали нам эту историю? Они рассказывали ее для того, чтобы внушить нам, что, как бы силен и велик ни был человек, он никогда не должен бросать вызов собственному чи. А как поступил наш родич? Он бросил вызов своему чи. Мы были его приятелем-флейтистом, но мы не умоляли его уйти прочь от смерти. И где же он теперь? Муха, которую некому предостеречь, следует за покойником в могилу. Довольно, однако, говорить об Акукалии; он ушел туда, куда указал ему его чи.

Но пусть знает раб, опускающий ближнего в неглубокую могилу, что его погребут так же, когда настанет его час. Сегодня Умуаро бросает вызов своему чи. Найдется ли во всем Умуаро такой мужчина или такая женщина, которые не знают о существовании Улу — бога, который может погубить человека в самый упоительный час его жизни? Кое-кто все еще толкует о войне с Окпери. Неужели они думают, что Улу станет воевать на стороне тех, кто не прав? Ныне все в мире тронуто порчей и все, что ни делается, делается шиворот-навыворот. Но Улу не подвержен порче. Если вы начнете войну, чтобы отомстить за убийство человека, который нагадил на голову отца своей матери, Улу не пойдет воевать вместе с вами: он не осквернит себя несправедливостью. Умуарцы, я приветствую вас.

Среди собравшихся начался разброд. Мнения умуарцев разделились. Многие окружили Эзеулу и говорили, что стоят на его стороне. Но были и другие, которые пошли за Нвакой. Поздно вечером в тот же день Нвака устроил еще одно сходбище — своих единомышленников — у себя во дворе, и они порешили, что дело будет улажено, если сложат головы трое-четверо окперийцев.

Нвака позаботился о том, чтобы на это сборище не попал ни один житель Умуачалы, деревни Эзеулу. Он подносил масляный светильник к лицу каждого пришедшего, чтобы хорошенько рассмотреть, кто это. Пятнадцать человек он отослал прочь.

Нвака начал с того, что призвал собравшихся умуарцев не допускать, чтобы ими руководил верховный жрец бога Улу.

— Разве когда-нибудь раньше умуарцы спрашивали разрешения у жреца Улу, прежде чем начать войну? — сказал он. — Мне отец ничего подобного не говорил. Служитель бога — не царь. Его дело — совершать обряды и жертвоприношения. Я долгие годы присматривался к Эзеулу. Этот человек — честолюбец. Он хочет быть царем, жрецом, прорицателем — всем. Говорят, таким же был и его отец. Но Умуаро дало ему понять, что народу игбо цари неведомы.

У бога Улу нет причины обижаться на нас. Он по-прежнему остается нашим покровителем, хотя мы больше и не боимся ночных набегов воинов Абама. Но лопни мои глаза, если я позволю его жрецу сделаться нашим властелином. Отец рассказывал мне много всего, но он не говорил, что Эзеулу — царь Умуаро. Кто он вообще такой? Разве для того, чтобы попасть к себе во двор, кто-нибудь из нас должен проходить через его ворота? Если бы умуарцы решили обзавестись царем, мы знаем, откуда бы он был родом. С каких это пор Умуачала стала главной среди шести деревень? Всем нам хорошо известно, что из-за соперничества друг с другом большие деревни сделали жрецом жителя самой захудалой деревушки. Мы будем воевать, чтобы отстоять нашу землю и отомстить окперийцам, облившим нас презрением. И не будем слушать никого, кто пытается запугать нас именем Улу. Если человек говорит «да», его