Стрекоза второго шанса - [85]

Выйдя из морга со стороны улицы, Долбушин прошел метров двести. Рядом загудела машина. В приспущенном окне хрипел шансон. На Долбушина радостно смотрела знакомая круглая физиономия.

– О, земеля! А я по городу ношусь! В Москву случаем не надумал? За полцены довезу!

Долбушин открыл дверцу и сел, надежно устроив между коленями зонт.

– Так что? В Москву? – с надеждой спросил водила.

Не слушая его, Долбушин уставился на сизое, налитое здоровьем лицо.

– Когда тебя в последний раз кусали комары? – спросил он.

Таксист поскреб ногтем щеку.

– Так это ж… Откуда зимой комары?

Долбушин кивнул.

– Комаров нет. Без собак и ласточек тоже, думаю, можно обойтись. Ничего не поделаешь! Культурную программу придется сократить.

– И что? В Москву?

– Кубинку знаешь? Гони в Кубинку!

Глава 26 Пачка соды

Мы часто существуем по закону конечной плоти, которая знает, что рано или поздно сгниет в деревянном ящике и которая всеми силами отодвигает этот момент, стараясь попутно получить побольше разнообразных удовольствий, любой ценой сохранить жизнь и здоровье и избежать всех возможных отягощений и неприятностей.

Йозеф Эметс

– Доброе, Надя, утро! – сказал Гоша.

Надя перестала отмывать плиту от пригоревшего молока и оскалилась. Вот он – главный гаденыш ШНыра! Стрижечка коротенькая, а сбоку завязанная ниткой прядь – мышиный хвостик. Небось есть время завязывать, а у нее голова две недели не мыта. Да и какое утро? Это для придурков одиннадцать часов дня утро! А для нее это шестой час на работе!

– Грустное, Надя, лицо у тебя! Болит что-то? – сочувственно спросил Гоша.

«Вилку в глаз и семь раз повернуть по часовой стрелке!» – подумала Надя, вслух же умоляюще попросила:

– Сгинь!..

Гоша с готовностью повернулся спиной, собираясь последовать ее совету. Спохватившись, Надя метнулась к двери, преграждая ему путь.

– А ну стой! Куда? Работай давай! Мусор хоть вынеси! – заорала она.

– Я бы, Надя, с удовольствием! Но мне, Надя, нужно выполнить важное поручение Кузепыча! – с грустью сказал Гоша.

– Какое? Ну? Ну?

Гоша на мгновение закатил глазки, и Надя поняла, что он не придумал еще это поручение.

– Ты не поймешь, это чисто мужская работа.

– Ну говори, говори!..

– Кто, я? Перебрать инструмент в кладовке, разложить… э-э… саморезы по банкам. Эй, что ты делаешь?

Надя схватила кетчуп, вылила его себе на ладонь и от всей души ляпнула по майке Гоше рядом с надписью: «Тут бьется сердце Гоши!» У майки мгновенно стал такой вид, словно ее хозяина убили из пулемета.

– Ты чо, с глузду съехала? Истеричка! Лечиться надо! – Гоша пулей вылетел из кухни.

Надя осталась наедине с подгоревшим молоком. Дежурные пятерки, вымывшие посуду, ушли около часа назад. С посудой-то они разобрались, но вот кастрюли и кухня – это было на Наде. Надя зарыдала. Ее рыдания были краткими и бурными, как летняя гроза с ливнем. От злости она укусила мочалку, ощутила на языке моющее средство в смеси с молоком, успокоилась и вернулась к плите. Огромная шныровская плита, на которой одновременно умещалось четыре котла, никак не отдиралась. Особенно сопротивлялись участки между неснимаемыми конфорками, куда не подлезала губка. Надя присела на корточки и пошарила рукой там, где у нее стояла коробка с содой. Подняла, перевернула, хлопнула ладонью по дну и… На плиту с негромким стуком вывалился длинный камень, облепленный содой. Про себя обозвав Гошу придурком, ибо его шутки имели сотни разновидностей от откровенно дебильных до слабо идиотических, Надя взяла камень в руку и размахнулась, собираясь забросить в мусорное ведро. Однако прежде чем камень оторвался от руки, он вспыхнул и озарился. Удивленная, она присела на корточки и стала его разглядывать. Надя никогда не ныряла, однако достаточно слышала о закладках, чтобы сообразить, что оказалось у нее в руках. Опасаясь слиться, она бросила закладку на пол, но после снова взяла. Сияние не доставало до краев камня и пальцев Нади не касалось.

Надя понятия не имела, как закладка оказалась в соде. Равно как и о том, что из бывшего убежища Митяя Желтоглазого недавно пропало нечто очень ценное. Она была, пожалуй, единственной, кого котлы и выварки не отпустили на недавнее общее собрание.

Надя понимала, что закладку, конечно, придется отдать Кавалерии, но не сразу. Можно оставить ее на денек и хотя бы ненадолго, но ощутить себя настоящим шныром. По свойственной ей чистоплотности, Надя подержала закладку под струей воды и немного поработала щеткой, очищая ее от следов глины и песка. Стрекозиные крылья призывно полыхали, откликаясь ее руке. Надя погладила закладку, как гладят котенка, после чего, очень довольная собой, спрятала ее в карман. Хочешь не хочешь, а пригоревшее молоко звало ее, как зовет боевая труба. Из кармана фартука у Нади выглядывала кукла Жомочка. С ней невозможно было не поделиться.

– Я нашла закладку! – захлебываясь восторгом, сообщила Надя Жомочке. – Ну разве это не чудесно?

Сложив на животе фарфоровые ручки, куколка Жомочка радовалась с ней вместе. Двадцать минут спустя на кухне появилась Суповна. Она была не в духе и сыпала такими словами, что боцманы морского флота краснели бы как институтки. По сильной хромоте и желтоватому лицу Надя определила, что у Суповны опять разболелась ее коленка.