Стражи времени - [31]

— Господин доктор! — начал фон Шлёсс, как можно любезнее. — Я попрошу Вас об одной вещи, пусть она покажется странной, но, пожалуйста, исполните ее.

— Что еще? — врач смотрел на Отто, как на исчадие ада.

— Не говорите с ним, он не должен понимать, что находится у нас. Пусть думает, что лежит в палате советского госпиталя. Это очень важно для нас, для Германии, для наших ребят, которые сейчас бьются с советскими войсками. У разведки свои законы! Не обижайтесь на меня, господин доктор, я знаю, как вам нелегко и искренне сочувствую вам, поверьте! — Отто прижал руку к груди. Сейчас он сменил тактику и разыграл перед врачом раскаяние за свою грубость и хамство. Когда было надо, фон Шлёсс умел быть и вежливым, и убедительным.

— Да ладно, чего там, — медик был смущен. — Сделаем все, как надо. Не догадается, ручаюсь! Вот только мои санитары, как они будут с ним разговаривать? За ним ведь нужен уход. А мои люди не знают русского языка.

— За это не беспокойтесь! Я пришлю сюда своего человека. Это мой помощник, он фольксдойч, переселился в Германию незадолго до войны. Раньше жил в Прибалтике. По-русски говорит отлично. Заранее благодарен вам, господин доктор! — вытянув руку в нацистском приветствии, Отто вышел прочь из смрадного помещения госпиталя.

На улице его уже ждала машина, на которой его подчиненные везли раненного русского офицера. Солдаты стояли рядом с автомобилем и курили.

— Как вы посмели курить в присутствии вашего начальника?! — заорал на них Отто. — Ты! — он ткнул в грудь одного. — Немедленно заводи машину, мы едем домой. А ты, — Отто ткнул в грудь другого солдата. — Сейчас же берись за наш передатчик. Курт должен выйти на связь и доложить обстановку.

Говоря, «едем домой», Отто имел в виду небольшую опрятную избу, которую он сам выбрал себе для постоя на ближайшее время. Там его уже ждал ужин, приготовленный хозяйкой. Фон Шлёсс любил и ценил комфорт. Даже находясь на войне, он не собирался отказываться от своих пристрастий.

Умывшись и скинув надоевший за день китель, Отто набросил на плечи любимую домашнюю куртку из мягкого бархата. Он уже усаживался за стол, когда раздался еле слышный стук в дверь.

— Кто там еще, на ночь, глядя? — недовольно пробурчал немец, на всякий случай, доставая «Вальтер» из кобуры.

— Староста местный пришел. Он еще днем приходил, да вас не застал, — доложила Марфа, хозяйка избы, где квартировал фон Шлёсс. — Пустить прикажете?

— Ну что ж, проси, — разрешил Отто.

— Хай Гитлер! — гаркнул вошедший представитель новой сельской власти, нестарый еще мужик с черной окладистой бородой. — Здравия желаю, ваше превосходительство! — подобострастно кланяясь, продолжил приветствие староста.

— Здравствуйте, здравствуйте, Иван Фокиевич, кажется? — слегка поморщившись, поздоровался и Отто.

— Так точно, Конюков Иван Фокич, я, — староста обрадовано закивал головой.

— Выпьете, Иван Фокич, закусите? — Отто фон Шлёсс приглашающим жестом указал на накрытый стол. — Да раздевайтесь же, присаживайтесь, экий вы нерешительный, — Отто приоткрыл дверь. — Марфа, еще один прибор для нашего гостя, уважаемого Ивана Фокича!

«Теперь вот придется ужинать в обществе этого вонючего скота. Интересы службы обязывают тесно общаться с подобным контингентом» — подумал про себя немец, продолжая приветливо улыбаться гостю.

— Ваше превосходительство, я уж сразу к Вам, все знают, что Вы тут самый главный начальник, не то, что этот господин Кнопф, комендант наш, — льстиво начал староста.

— Да вы пейте, пейте, закусывайте, господин староста. Немецкий шнапс плюс русская, как это у вас говорится, закусь? Точно, закусь! Этот симбиоз заставляет организм работать, как часы. А так же наполняет наше усталое тело энергией жизни, — рассуждал фон Шлёсс, наливая в рюмку старосте вместо шнапса самогон. Шнапс Отто берег исключительно для себя.

— Так вот, Ваше превосходительство! — староста был ободрён, что его усадили за стол и потчуют, как дорогого гостя, — Пришел доложить Вам, что сын Евдокии Мироновой, Петька, с партизанами якшается. Как ночь наступит, он, сейчас, со двора шмыг, и к лесу бегёт. Я, Ваше превосходительство, сам наблюдал, лично, как говорится, проверил. Два раза туда он шастал, точно вам говорю. В лесу у них шайка-лейка краснопузая действует. Так вот, этот Петька, сопляк двенадцатилетний, все этим разбойникам доносит, чего у нас в округе деится. Подрывает, щенок, основы нового порядка нашего. Вот значится как, ваше превосходительство! Форменный шпиён, а ведь по виду не скажешь, пацан совсем! — староста закончил и, шмыгнув носом, уставился на пачку немецких сигарет, которую Отто извлек из кармана куртки, собираясь закурить.

— Дозвольте одну сигареточку, Ваше превосходительство, уж очень они ароматные у вас. Как курнешь, будто одеколону какого нанюхался, — староста, выпив уже третью рюмку, смотрел на немца с подобострастием.

— Конечно, конечно, Иван Фокич, берите всю пачку, а вам завтра еще распоряжусь прислать. Вы — представитель нового немецкого порядка, не к лицу вам самокрутками чадить. Вы же не голодранец какой-нибудь колхозный, — Отто поднялся из-за стола и приоткрыл окно. В комнате становилось душно. — А позвольте узнать, Иван Фокич, что же вы с Кнопфом-то не поделили? Вы же ко мне явились, а, по идее, могли бы и ему всё доложить. Он же комендант местный, и в его обязанности входит работа с местным населением.