Стражи: Gelidus Corde - [123]

Я услышал, как в глубине квартиры зашумела вода: Кетерния встала. Я перевернулся набок, задумываясь о магии, связывающей нас чувствами с другими стражами. Я помнил, как совсем недавно мои силы сошли с ума, стоило мне лишь услышать голос Мариссы, но сейчас не произошло совершенно ничего, словно прошлое было глупым сбоем системы. Все компоненты остались прежними: я, Марисса, Кетерния и Себастьян.

«Но ведь чертовка не реагировала на него так, как я на Мариссу, — отметил я, потерев глаза. — Значит, что-то не так именно со мной… Или с ней».

Я глянул на дверь: мне показалось, что я услышал ее торопливые шаги, но вода в дальней комнате все еще шумела.

«Может, она не любит меня на самом деле?» — бесконтрольно пронеслось у меня в голове.

В груди что-то болезненно кольнуло. Я со злостью скомкал одеяло. Это были бесполезные размышления: я не смог бы найти ответа, лишь причинил бы себе боль, но мой разум отказался повиноваться мне, заставляя вспоминать, как мило Кетерния болтала с Себастьяном, как хорошо они смотрелись рядом, как слащаво он себя вел… Я знал, что он лжет, каждое его движение словно шептало: «Вранье. Вранье. Вранье».

«Это он был в «Царстве мертвых». Кто же еще мог вызвать у меня такую жгучую неприязнь?» — с легким сомнением подумал я: не привык обвинять людей без должных доказательств.

Однако я был уверен, что он еще проявит себя, покажет свою истинную гнилую сущность Леруаморо, и тогда мне нужно будет быть рядом с Кетернией, чтобы она не почувствовала боли…

Я приподнялся на локтях, когда моя дверь еле слышно скрипнула. Кетерния, довольно улыбаясь, заглянула внутрь:

— Можно войти?

— Как ты всегда проникаешь сюда, чертовка?

Девушка пожала плечами, вопросительно уставившись на меня.

— Ладно, входи, — вздохнул я.

Стражница влетела в комнату, будто небольшое торнадо; она с разбегу залетела на кровать, утыкаясь лицом мне в ключицу. От ее мокрых волос приятно пахло цветами, я не удержался и схватил одну прядку, принюхиваясь к тонкому аромату.

«Она пахнет весной», — отчего-то подумал я.

Кетерния не двигалась, тяжело дыша мне в плечо. Ее рука собственнически обхватила мою грудь, комкая старую растянутую футболку.

— Что-то не так? — осторожно спросил я, прокашлявшись.

Чертовка усиленно покачала головой, щекоча мне шею растрепанными волосами.

— Точно? — повторил я, и она приподняла голову, заглядывая в мои глаза.

— Ага, все хорошо, — Кетерния перевернулась на спину, пристраиваясь подле меня.

Мы просто лежали рядом, уставившись в потолок. Стражница глубоко дышала около меня, рассеянно поглаживая пальцами мою руку. Ее глаза замерли на месте, она задумалась о чем-то, и слабая тень улыбки пробежала по ее лицу.

— Слушай, — она повернулась ко мне.

— Мм? — вопросительно протянул я, изучая ее лицо, словно увидев впервые.

— Может, покрасим потолок? — неожиданно предложила она.

— Сейчас? — я уставился на нее с неким укором.

— Нет, конечно, позже, — Кетерния подняла правую руку в воздух. — Мы сможем, например, нарисовать здесь созвездия из нашей бухты или просто голубое небо, слегка задернутое пеленой облаков…

Я наблюдал за ее мечтательными глазами и слушал такой воодушевленный голос, почему-то мне так сильно захотелось ее сейчас обнять, но я сдержался.

— Да, было бы здорово, — я поддержал бы ее любую, даже самую безумную, идею, если бы чертовка выглядела так, как сейчас.

Стражница радостно посмотрела на меня, а затем повернулась на бок, положив голову мне на плечо. Я ласково погладил ее по волосам, наслаждаясь ее обществом.

— Как тебе Марисса? — с любопытством заговорила она через несколько минут.

— Не знаю, она показалась мне странной, — нехотя ответил я, слегка нахмурившись.

— Себастьян сказал, что она ведет себя так только тогда, когда все идет не по ее плану, а в остальное время она — само очарование, — утешила меня Кетерния.

Его имя неприятно резануло мне уши, но я постарался проигнорировать это.

— А ты что о ней думаешь? — поинтересовался я.

— Ну, она очень красивая, ее глаза цвета зимнего неба, когда вот-вот повалит снег, — ответила чертовка задумчиво.

Я представил, как воздух становится ледяным, обжигающим легкие, поднимается шаловливый ветерок, разметающий залежавшиеся сугробы, жалобно скрипят голые деревья, перешептываясь друг с другом, а потом свинцовое небо словно раскалывается, снег затапливает землю, а облака светлеют, напоминают старое отшлифованное фамильное серебро, покоящееся за стеклом в антикварном шкафу…

— Да, думаю, ты права, — согласился я, приобнимая Кетернию.

— Я всегда права, — довольно отвечает она.

— Спорно.

Она шуточно ударила меня по груди, заставляя слегка рассмеяться. Затем мы замолчали. Я думал о сером небе, которое так любил рассматривать по вечерам в Норвегии.

— Себастьян… — тихо начала чертовка. — Ты считаешь, что он плохой?

Я замер, боясь разрушить ее представление о нем так сразу, уничтожить любую ее веру.

— Не знаю, подозрительный, хотя, наверное, не настолько безумный, как его отец, — ни капли не приврав, ответил я.

— Я подумала так же, — заключила она, прикрывая глаза; длинные ресницы отбрасывали тени на ее щеки.

Мне так хотелось спросить у нее, что она чувствовала по-настоящему. Может, мне стоило сдаться?