Стражи цитадели - [33]

— Один из них… Й'Дан пытался рассказать мне о заговорах… убийстве. Я ничего не понял.

— Ты и представления не имеешь о том, насколько изворотлива бывает ложь. Лишь сегодня я обнаружил, что и сам не настолько в этом разбираюсь, как считал раньше. Впрочем, — он со стуком поставил пустую кружку на стол и убрал бутыль обратно в шкаф, — нам есть чем заняться.

Я клял себя за то, что потратил и без того невеликие силы, надеясь, будто могу изменить мнение Дассина о чем бы то ни было. Но, заканчивая последние приготовления, прихрамывающий Дассин оперся на мое плечо, и что-то в его крепкой хватке подсказало мне, что я не так уж и зря старался.

Через несколько секунд он уже был готов продолжать. Он забрал мою одежду и знаком велел сесть в центре круга. Я занял свое место на холодном камне. Дассин начал читать заклинание, и я мог бы поклясться, что он мрачно усмехается мне, хотя разглядеть что-либо сквозь огненный круг было невозможно.

В ту ночь я вернулся в университетский городок Юривана для изучения археологии — страсть к ней охватила меня за время трехлетнего странствия. Я жил около университетского городка с профессором Феррантом, который единственный из моих знакомых знал о моей тайной силе. В самом конце видения он представил меня своему другу, обладателю проницательнейшего ума и сокрушительного обаяния. Его звали Мартин, граф Гольтский, он был лейранским дворянином, но притом разительно отличался от своих воинственных соотечественников.

По возвращении из этого осколка времени, пережитого мною вновь, я сидел в саду Дассина, наблюдая отблески рассвета на увядающих цветах диантии, словно краткое воспоминание о лете. Волна необъяснимой печали накрыла меня с головой. Сложности вроде политики совета Наставников казались далекими, как гаснущие звезды. Дассину не пришлось ходить за мной, чтобы отправить в постель, потому что тем утром я не желал ничего иного, кроме как раствориться в забвении.

* * *

Вскорости — в жизни, которую я вспоминал, прошло шесть или семь месяцев, в обычном же времени пара недель — Дассин сказал, что у него образовались кое-какие дела в человеческом мире, и он позволит мне побыть в гостях у его друга — госпожи Серианы, пока он сам не освободится. Будучи в восторге от грядущих перемен, я совершил ошибку, спросив Дассина, была ли эта женщина знакома мне в прошлом. Он попытался уклониться от вопроса, потом солгать, но мой ум еще не настолько затупился, чтобы я обманулся его ложью.

— Да-да, ладно, — проворчал мой учитель. — Она знает о тебе. Встречала. Да.

Явно в своем роде взбешенный, больше он не сказал ни слова.

Эта женщина оказалось совсем не такой, какой я ожидал увидеть знакомую Дассина. Она была не просто умна, но и остроумна и полна жизни. Красивая, но не из тех красавиц, на которых в юности задерживался мой взгляд, — она на самом деле была прекрасна. Каждое произнесенное ею слово отражалось на ее лице — иронично изогнувшиеся губы, озорная искорка в глазах, легкий излом бровей, выдающий затаенную боль. Я прикидывал, как бы еще разговорить ее, просто чтобы понаблюдать за оживлением ее лица, богатством ее души, раскрывавшейся миру в такой искренней и великодушной манере.

С первых мгновений нашего разговора я понял, что она была не случайным выбором, не знакомством ради того, чтобы скрасить время за разговором, пока Дассин занят своими делами. Я многое угадывал в ней с уверенностью, с которой не мог говорить о себе самом, и словно стоял на пороге узнавания чего-то большего. Но стоило мне обратиться к своей памяти, как я вновь обнаружил себя на краю пропасти. Вселенная по своей обескураживающей привычке разлетелась осколками. На одном оказалась эта женщина, на другом — ламбина, на третьем — Дассин, а между ними пролегла пугающая тьма. К моему стыду, боль и ужас захлестнули меня настолько, что я не смог даже попрощаться с Серианой.

Когда Дассин снова поднял меня с постели, чтобы продолжить наши занятия, я не стал умолять его стереть то, что он мне вернул. Вместо этого я попросил его помочь мне вспомнить что-нибудь об этой женщине, Сериане, Сейри, как она представилась мне. Она казалась такой важной, такой настоящей… Если я буду знать что-нибудь о ее месте в моей жизни, то, возможно, смогу уклониться от пропасти, когда меня вновь захлестнет волной ужаса. Мой тюремщик не стал ехидствовать или высмеивать меня, как обычно, когда я просил о каких-нибудь изменениях. Он только покачал головой и сказал:

— Скоро, сынок. Скоро ты будешь знать все.

ГЛАВА 7 СЕЙРИ

Я надолго задержалась в мамином саду. Пытаться истолковать происшедшее было все равно, что изучить вспышку молнии. Само событие уже таяло в прошлом, оставив после себя лишь яркий след. Я попыталась воскресить в памяти его смех, взгляд, когда он заставил дерево цвести для меня, звук голоса — но не затронуть тревожное окончание нашей встречи.

Последние месяцы меня посещали незваными совершенно необузданные мечты. И хотя я успешно гнала их от себя, одна все еще преследовала меня. Вопреки собственному неверию, я втайне надеялась, что вновь увижу лицо Кейрона. Теперь стало очевидным, что этому не бывать. Его лицом стало лицо принца Д'Нателя. Хотя за несколько месяцев минувшего лета, проведенных нами вместе, оно состарилось лет на пятнадцать, пока он пытался объединить свои тело и душу, с тех пор, как он исчез в пламени Ворот вместе с Дассином, его внешность больше нисколько не изменилась.