Стражи. Боги холода - [67]

Вот и приходится всем им действовать, разговаривая шепотом и ходя на цыпочках.

Суханов представил, что произойдет, если удастся его затея, и улыбнулся. В конце концов, ни одна операция не обходится без потерь. Главное – уцелеть самому, и сохранить тех, кто может оказаться полезным в дальнейшем. По этой части Валерий Степанович был докой.

Смутную тревогу вызывал лишь один человек…

Он подсел к Суханову как-то вечером, когда полковник ужинал в своем любимом ресторанчике неподалеку от дома.

Полковник недоуменно глянул на незваного гостя, но тот встретил его недовольный взгляд ответным взглядом голубых, по-детски наивных, глаз.

– Я ужинаю. Ужинаю один, – объяснил полковник, и вернулся к жаркому.

Гость, однако, и не думал исчезать. Положив локти на стол, он подался вперед и прошептал так, что Суханов едва расслышал:

– А Стражи, между прочим, жреца Чернобога давно выслеживали.

Полковник аккуратно отложил вилку и нож, неторопливо промокнул салфеткой губы. Это становилось интересным. Кто же пытается его вот так, внаглую прощупать?

И снова гость его опередил.

– Я вас не провоцирую, Валерий Степанович. Напротив. Хочу предостеречь. Не пытайтесь использовать одного этого старика для того, чтобы вернуть Изгнанного. Не выйдет. Стражи накроют, как бы вы ни старались. И в этом случае, церемониться не будут, о дипломатии и не вспомнят. Поверьте, когда надо, они могут действовать молниеносно и абсолютно беспощадно.

– Кто вы? – спросил, наконец, полковник.

– А это неважно, совершенно неважно. Впрочем, зовите меня Лодочником, – простодушно улыбался собеседник.

Суханов пытался понять, кто же перед ним. Неброская, но хорошего качества одежда, какую предпочитают бизнесмены средних лет в неслужебной обстановке – короткая синяя ветровка, классические джинсы, светло-синяя рубашка с расстегнутым воротом. На пальцах – никаких колец. Светлокожий, лицо характерно славянское, волосы темно-русые, чуть вьющиеся. Симпатичный мужик лет тридцати с небольшим, по пути с работы заглянувший в недорогой ресторан пропустить пару кружек пива.

– И что же вы хотите от меня, Лодочник?

– Помочь. Всего лишь помочь, Валерий Степанович.

Вот тогда Лодочник и рассказал ему о прозябающем в джунглях Ицкоатле, как зеницу ока берегущем Говорящего с Тецкатлипокой – бессмертного жреца древнего ацтекского бога, сумевшего обмануть время и Стражей. Столетиями он существовал на зыбкой грани между жизнь и смертью, не оставляя следов в том странном междумирье, что называют Приграничьем. Он рассказал полковнику и о попытках вернуть древних богов с помощью жрецов и Мест Силы других народов, чуждых этим богам.

И о том, почему сорвались эти попытки – тоже рассказал.

Лодочник еще не закончил рассказ, а полковник уже знал, что рискнет.

Его интересовало одно:

– А какая выгода в этом вам, Лодочник?

Молодой человек улыбнулся до отвращения искренней улыбкой страхового агента:

– Считайте это бескорыстной помощью, полковник. Поверьте, меня вы больше не увидите.

И ведь не обманул. Суханов действительно больше его не видел. Осторожные попытки узнать что-либо о человеке, называющем себя Лодочником ничего не дали, и полковник приступил к осторожной реализации своего плана. Первым шагом явилась вербовка Мануэля Лесто.

На сегодняшний день все подготовительные этапы завершились, операция развивалась точно по плану. Что касается вынужденных высокопоставленных союзников, прикрывающих людей полковника он нежелательного внимания милиции, то о них он беспокоился в последнюю очередь. Если его план удастся, то «союзники» быстро и тихо канут в безвестность, а если затея провалится, то его шкуру не спасет никакая протекция.

Благодаря информации, почерпнутой из обрывков Брюсовой карты, удалось оперативно найти подходящие места для проведения ритуала.

Правда, полковник периодически задумывался о том, у кого еще могла сохраниться информация о составленной Яковом Брюсом карте с удивительно точным перечислением мест, в которых наш привычный мир соприкасался с Приграничьем, но, судя по заброшенности обнаруженных мест, если о них кто и знал, то очень давно не пользовался.

Оставалось дождаться благоприятного для проведения ритуала времени.

Счет шел на дни.

Проснувшись в половине шестого утра, Ян постарался незаметно выскользнуть из номера и, конечно же, ему это не удалось.

Открыв один глаз, Таня, не двигаясь, наблюдала за его сборами и уже собралась спросить, а куда это он собрался, когда Ян, обернувшись, поцеловал ее в висок, и сказал:

– Я буду часа через три. Поспи пока, завтрак в гостинице с восьми, если хочешь, позавтракай.

Уткнувшись носом ему в ладонь, она покивала, и натянула на себя одеяло.

Уже в дверях, он сказал, обернувшись:

– А что ты не спишь, я понял по дыханию. У спящих совершенно другой ритм.

Сейчас, на подлете к Москве, он вспоминал безмолвные коридоры Университета, низкий сводчатый потолок хранилища, где по приказу Кёлера для него уже были подготовлены необходимые данные, и постепенно нарастающее чувство бессилия, охватывавшего его по мере того, как он переворачивал тонкие страницы отчетов.

Январь – ничего, февраль – обычная активность, ничего заслуживающего внимания, март… Создавалось впечатление, что по всей Восточной Европе настала тишь, гладь, и божья благодать. Можно уходить в отставку и коротать дни на пляже, потягивая коктейли, благо, денег хватает.