Страж водопоя - [96]

Дмитрий, так звали нашего деда, сидел на краю обрыва над берегом, Поля бродила за его спиной. Дмитрий точно знал, что она там бродила, потому что Поля пела песенку.

Она пела песенку и собирала шишки в корзинку, иногда кидала шишки в спину своего брата. Иногда в лесной чаще заводился дятел, он начинал выдавать длинные трели, точно это был не дятел, а соловей.

Этот дятел смешил Полю, и она по ходу меняла слова в своей песенке и пела уже про дятла, у которого застрял язык в дереве и он не может его выковырнуть.

Потом песенка прекратилась. Дима сразу не обернулся, подумал, что Поля хочет поиграть в пряталки. И он не оборачивался, специально, нарочно, чтобы её подразнить, он думал, что она потихоньку подкрадывается к нему на цыпочках, чтобы напугать.

Но Поля не подошла, и тогда Дима обернулся.

Он увидел только лес. Лес – и всё. Пустой, светлый, равнодушный.

Дима усмехнулся и решил подождать ещё.

Это было ошибкой. Очень дорогой ошибкой, если бы Дима знал, насколько дорогой!

Но он, конечно, не знал. Он снова сидел на бережку, махал ногами и насвистывал. Но Поля не подходила, и Дима заволновался. Он поднялся с берега и отправился искать сестру.

Он совсем не тревожился, полагая, что всё это шутка. Поля на самом деле любила играть в прятки, любила устраивать сюрпризы, вот и сейчас Дима думал, что это игра. Что Поля прячется где-то, стоит за деревом, готовится выскочить со страшным лицом и завопить.

Но Поля не выскакивала. Дима ходил между деревьями, потом Дима между деревьями уже бегал. Сначала он просто звал, потом уже кричал. Но её не было. Она исчезла, буквально растворилась в летнем утре, в солнечном свете.

Дима нашёл только корзинку. Она валялась между двумя огромными соснами, а рядом с ней лежали шишки.

Тогда Дима испугался уже по-настоящему. Он поднял корзинку, она была пуста. Тогда он позвал отца.

Прадед сидел у донок, у самой воды. Сначала он отмахнулся, решив, что Дима балуется, – поверить в то, что с ребёнком что-то случилось, он не мог. Но когда Дима уже крикнул, прадед тоже заволновался и попробовал забраться вверх по склону. Получилось не сразу – откос песчаный, а прадед был в высоких сплавщицких сапогах, поэтому он увяз и долго не мог выбраться, и получилось это у него, только когда он ухватился за торчащий из земли сосновый корень.

Прадед выбрался на берег, и они стали искать вместе. Они искали упорно, однако первое время несколько бестолково. То есть вместо того, чтобы бегать между деревьями и кричать, надо было планомерно прочёсывать участок леса, метр за метром. Но тогда они ещё не понимали всей сложности ситуации, думали, что Поля просто заблудилась. Ничего страшного в этом они не видели, опасных диких животных в лесах тогда почти совсем не осталось, и в случае, если бы Поля заблудилась, то, скорее всего, её бы нашли. Через день, через другой, но нашли бы. К тому же все дети, выросшие в далёких посёлках, знали, как себя вести, если заблудятся в лесу. Ни в коем случае не стараться выйти самостоятельно, сидеть на месте, ждать, пока тебя найдут. И Поля тоже про это знала.

Наверное, через час прадед послал Димку в Октябрьский, в надежде, что Поля каким-то способом сумела убежать домой и теперь просто дожидалась их. Димка побежал. Он бежал так быстро, как только мог, никаких сомнений.

И здесь надо отметить интересное обстоятельство. На обратном пути Димка сбился с дороги. Первый раз в жизни сбился и блуждал по лесу. То есть, конечно, не бродил, а бегал, стараясь выбраться на дорогу. Когда отец пытался добиться, почему это произошло в солнечный день, Димка объяснял, что не знает, солнце исчезло, он потерял направление и выбрался с трудом. До дома он добрался почти к полудню, и Поли там, конечно же, не было.

Димка побежал обратно.

К этому моменту отец успел обыскать участок леса между дорогой, рекой и Козьей Речкой и почти плакал. Потому что найти дочку не удалось.

Козья Речка в тот год была маловодна и медленна, прадед и дед поднялись по течению до того места, где ручей пересекался с дорогой, и не нашли ничего. Полина исчезла.

Прадед не знал, что делать. И не знал, что думать, он был растерян и перепуган. Дед предложил продолжить поиски, но прадед сказал, что надо действовать по-другому. Они направились в посёлок. В Октябрьском жил старый охотник, у него было две лайки. На охоту он не ходил, просто любил снаряжать патроны, ну и собак тоже по привычке держал. Они вернулись к реке вместе с охотником и собаками.

Собаки не взяли след. Если сказать точнее, они просто отказались искать. Более того, они сорвались с поводков и убежали, что выглядело странно, поскольку собаки были рабочие, а одна из них, старая лайка, в своё время ходила на медведя. Охотник был удивлён, но сколько он ни свистел, сколько ни старался подозвать собак, всё было бесполезно.

Они стали искать втроём, прочёсывая лес уже по квадратам.

И снова ничего. Вернее, почти ничего. Старый охотник недалеко от места, где лежала корзинка, обнаружил некоторые следы. Правда, он так и не смог определить, какие именно, какому именно животному они принадлежали.

Мох оказался примят. Жаркое лето, мох сухой, и этот сухой мох оказался слегка подломлен, точно по нему прокатился огромный мешок. Кроме того, охотник заметил ещё кое-что необычное. В частности, на одной из сосен он обнаружил некие задиры. Старик не поленился и, несмотря на преклонный возраст, взобрался на дерево и рассмотрел порезы внимательнее. Довольно глубокие и абсолютно свежие, выполненные как бы смолорезом, но не обычным, а шестипалым, причём порезы глубокие и узкие и какие-то аккуратные, смолорезом так не продрать. И свежие, на них едва успела выступить смола.