Страж Предела - [20]

— Угу, — кивнула она, и усмехнулась. — Теперь вспомнил?

— Теперь — да… — обалдело проговорил я. Черт, вот это встреча!

* * *

— Вставай, сука! — полный злобы выкрик сопровождается ударом и болезненным стоном. Я устало ищу взглядом источник звука. Новый удар задает направление: звук исходит из закутка за диспетчерской, в которой расположились остатки моего взвода и пары соседних, осиротевших. Бой за космодром Калибана окончен, беженцы — эвакуированы, ксеносов, благодаря подоспевшему флоту, удалось отбросить, высадка пятого и двенадцатого батальонов позволила, наконец, взять под контроль всю территорию космодрома, а мне — сложить с себя командирские полномочия. Теперь, хвала богам, я снова отвечаю только за свой изрядно поредевший взвод. И за то, что творится в его расположении, естественно.

Гудящие мышцы требуют сбросить броню, развалиться на спальнике и забить на все внешние раздражители, но я не могу себе этого позволить, пока рядом происходит что-то непонятное. С трудом удерживая стрелковый комплекс, потяжелевший за последние сутки килограммов на двадцать, я иду на звук.

Они внутри. Три бойца из пятого взвода, мне незнакомого, но изрядно повоевавшего под моим началом в эту бесконечную ночь. Одного из них я, кажется, даже узнаю. Джексон… Да, точно, Джексон. Двое остальных мне незнакомы. Как и четвертое действующее лицо.

Девушка. В грязной гражданской одежде, с очень коротко остриженными рыжими волосами. Одежда в грязи, на лице — свежие кровоподтеки. Она сидит, согнувшись, и держась руками за живот. В тот момент, когда я захожу в закуток, Джексон наносит ей новый удар. Тупой носок бронированного ботинка врезается девушке в низ живота, и она, сложившись вдвое, отлетает в сторону, бьется о стену и сжимается в позе эмбриона. Ее ноги подергиваются от непереносимой боли.

Я окидываю происходящее взглядом в доли секунды, еще немного времени уставший мозг анализирует увиденное. И, по мере анализа, кровь в жилах начинает кипеть от ярости.

— Бойцы, мать вашу! — рявкаю я. — Что за хрень здесь творится?

Один из троицы, услышав мой голос, рефлекторно вытягивается по струнке. Джексон и второй реагируют медленно и лениво. Увидев меня, Джексон нехорошо ухмыляется.

— Сучка повстанцев, садж, — лениво отвечает он. — Из пленных. Ломается, сэр.

В первую секунду я не понимаю, о чем он говорит. А когда до меня все же доходит, мне хочется верить, что я все-таки что-то понял неправильно.

— Поясни.

— Эта тварь — одна из них. Она Миллигана срезала, прямо на моих глазах. И по мне стреляла…

— И как она оказалась здесь, рядовой? Пленные заперты в подвале. Или она пыталась бежать?

— Никак нет, сэр, — снова ухмыляется Джексон. — Куда ей бежать? К этим, что ли? Мы с Сайком и Новиковым решили немного поучить сучку, сэр. А она недотрогу корчит. Ну, ничего. Мы ее быстро обломаем. Присоединитесь?

Я устал. Невероятно, просто безумно. За последние двое суток я спал… Нисколько. Не до того было. Особенно после того, как выяснилось, что остатками батальона придется командовать мне. И сейчас хочется простых решений.

Самое простое, что приходит в голову — поднять ствол и влепить очередь в эту наглую, ухмыляющуюся морду. Однако я сдерживаюсь и произношу тихим, но полным металла голосом:

— Рядовой. Сейчас вы, все трое, разворачиваетесь и идете отсюда на хрен. Если вы делаете это быстро и без пререканий, я, так и быть, молчу, и вы не отправитесь на гауптвахту, а, может быть, и под трибунал. Пленную я отведу в подвал сам. Выполнять!

Джексон ухмыляется еще шире.

— Что, садж, в одного сочную телочку решил оприходовать? Так нечестно. Это мы ее сюда привели. Но так и быть, готовы уступить. Первым будешь?

Сука.

Видимо, что-то отражается на моем лице. Ну, или рука на цевье непроизвольно дергается, потому что рядовые отступают на шаг, а Джексон, произвольно или нет, берется за кобуру излучателя.

Я вскидываю бровь.

— Это бунт, рядовой? Неподчинение приказу?

Где-то в глубине души я понимаю этих пацанов. Брошенных прямо в ад, умывшихся кровью и видевших смерти друзей. Девушка — одна из повстанцев, одна из тех, кто стрелял и убивал, пытаясь прорваться к кораблям. Но она — военнопленная, а мы солдаты Федерации. И мы не должны уподобляться этому сброду. Иначе, чем мы будем отличаться от них?

— Да пошел ты на хер, садж, — цедит Джексон. Излучатель уже в его руке. Одурманенный недавним боем, он еще не пришел в себя и сейчас способен на все что угодно. — Командовать понравилось? Вали командуй своими. А нам — не мешай. Всосал?

Остальные, воодушевленные примером товарища, тоже тянутся к стволам. Я начинаю просчитывать варианты.

На мне — штурмовая броня, выстрелы ручных излучателей для нее — как щекотка. Разве что попадут в голову — шлем разъело кислотой во время последней атаки и мне пришлось его выбросить. В руках — стрелковый комплекс, а решившие поразвлечься бойцы — лишь в штанах и майках. Завалиться влево, срезая одной очередью Сайка и Новикова, перекатиться через плечо и, встав на колено, пристрелить Джексона. На все про все — пара секунд, даже понять, что происходит, не успеют. Только вот…

Додумать, что именно мешает мне расстрелять потерявших берега бойцов, я не успеваю. Позади слышится удивленное восклицание, а потом знакомый голос спокойно и буднично интересуется, так, будто спрашивает, не осталось ли у меня воды во фляге.