Страж - [9]
Нигде.
Судя по фигурам, никакого ритуала здесь не проводили, и стихийный всплеск произошёл по совершенно неясной для меня причине.
— Вид у тебя такой, словно ты обнаружил в карманах пропажу денег.
— Что-то в этом роде. При подобных всплесках totentanz не выходит за пределы погоста. Но, как видишь, мертвецы ушли. Такое бывает только во время ритуалов или если ограда не освящена.
— Она освящена.
— Знаю. Уже проверил. Что заставило уйти кости — смогут понять только слуги Церкви. Они большие специалисты в делах борьбы с колдовством и чертовщиной.
Подошло Пугало, поманило меня за собой с загадочным видом, скалясь своей застывшей, жутковатой улыбочкой.
— Не слишком разумно, Людвиг! — предупредил Проповедник. — Я бы сказал, даже опрометчиво. Разумеется, для тебя.
— Пугало право. Следует прогуляться по лесу.
— Не желаю видеть мёртвых в таком ничтожном и несчастном виде. Не по-божески это, зреть детей Господа в столь жалком состоянии.
— Считаешь, что, когда придёт Судный день и наступит Всеобщее воскрешение, они будут выглядеть лучше? — с иронией спросил я.
Вместо ответа он пропел, кстати говоря, достаточно мелодично:
— Lacrimosa dies illa qua resurget ex favilla judicandus homo reus… [8]
— Ну, так оставайся здесь или иди на постоялый двор, — не выдержал я.
— Учти! Помрёшь, останутся твои кости среди берёз и осин! — кричал он мне уже в спину.
Я махнул ему рукой, и он, повысив голос, начал петь гимн с самого начала. Странное зрелище для тех, кто видит. Душа священника с окровавленным лицом бродит по разорённому кладбищу и вдохновенно поёт о Дне Гнева. Хочешь не хочешь, а поверишь во Второе пришествие.
Лес жил своей жизнью. Шелестели старые берёзы, журчал чистый, начинающийся с ключа на заливном лугу ручей, полз мимо корневищ рогатый жук с лаковым панцирем, слышался отдалённый крик кукушки.
Вот уж кто — пророчица смерти. Плохая птица. Тёмная. Куда хуже тех же самых ворон, которых принято ругать и относить к слугам Дьявола. По мне, так кукушка может принести бед гораздо больше, чем целая стая чёрных птиц. Надо всего лишь задать неправильный вопрос, а потом расхлёбывать последствия. Если, конечно, успеешь их расхлебать, прежде чем на тебя обрушатся глад, мор, саранча и какая-нибудь озверевшая душа в придачу.
Тропа от сотен прошедших ног никуда не делась. Петляла в подлеске, уводя меня в самую чащобу. Был яркий день, так что я не слишком опасался каких-нибудь неприятностей, лесных духов или иных существ, планируя выбраться отсюда ещё задолго до заката.
Пугало тащилось следом за мной, шагах в двадцати, то появляясь из-за деревьев, то отставая. Странное оно всё-таки. Пользы от него, скорее всего, ни на грош, но я был рад его компании и тому, что здесь не один.
Из-под ног выскочила серая крыса, вильнула голым розовым хвостом и скрылась в траве. Было видно, как пригибаются травинки там, где она бежит. Что же. Значит, не одни мёртвые подались в леса. Крысы из Виона тоже решили немного побыть в единении с природой.
Лес стал гуще, пропали залитые солнечным светом полянки и просеки. Перестали встречаться вырубки. В большом количестве появились звериные тропы и следы. Местность постепенно менялась, начались осины, я стал спускаться в низину, как раз вдоль ручья. В некоторых местах она оказалась заболоченной, пришлось искать обходной путь.
Первое бело-жёлтое пятно я увидел совершенно случайно, когда повернул голову направо. Присмотрелся, прищурив глаза, и разглядел сидевший на пеньке скелет. Тот не двигался. Поправив пояс, чтобы кинжал был под рукой, я поспешил в эту сторону и был вознаграждён нелепой картиной.
Лес был запружён мёртвыми. Старые кости, непонятно как соединяющиеся друг с другом, находись везде, куда ни кинь взгляд. Некоторые лежали, словно спали, — часть из них оказалась присыпана серыми, прошлогодними листьями. Другие стояли, третьи сидели, а четвёртые даже висели, зацепившись руками или ногами за нижние ветви деревьев, словно постиранное, а теперь сушащееся бельё. Где-то поодиночке, а где-то и группами, мёртвые захватили этот участок леса, не желая спокойно лежать в могилах.
Никто из них не шевелился, хотя мой дар позволял чувствовать, что они не совсем мертвы. Я шёл, поглядывая по сторонам, скорее с любопытством, чем с опаской или отвращением. Некоторые скелеты оказались большими оригиналами и застыли в величественных позах, или совершенно смешных, или гротескных.
Вот мыслитель сидит на камне, подперев костяным кулаком жёлтую скулу. Здесь — юноша фехтует невидимым клинком, застыв в Bedrohe mit Zornort [9]. А эта парочка самозабвенно целуется, слившись в костлявых объятиях и соприкоснувшись друг с другом оскаленными улыбками. Там, дальше, поэт декламирует свои вирши на радость десятку восхищённых слушателей. А возле кособокой осины беседуют о чём-то два почтенных мужа. И рядом с ними, упав крестом, замаливает грехи какой-то монах. Чуть дальше — пахарь с невидимым плугом, сразу за ним, рядом с покрытыми мхом камнями, женщина баюкает несуществующего младенца.
