Страж мертвеца - [31]

— Где-то здесь должен быть дом старого Брида, — сказал он себе. — Вероятно, эта тропинка — продолжение той, что ведет к нему с нашей стороны. Но откуда же там свет? Брр… Странное дело.

Тем не менее он продолжал свой путь. Минуту спустя лес кончился, впереди открылась небольшая поляна, почти сплошь поросшая кустами ежевики. Кое-где торчали столбы полусгнившей изгороди. В нескольких ярдах от тропинки, посреди поляны стоял дом, и из незастекленного окна падала полоса света.

Когда-то это было окно как окно, но и стекло и деревянный переплет давно разлетелись вдребезги под ударами камней, которые швыряли озорные мальчишки, чтобы доказать свою храбрость и свое презрение к сверхъестественному, — за домом Брида издавна укрепилась дурная слава; говорили, что там нечисто. Возможно, это была напраслина; но даже самый отъявленный скептик не стал бы отрицать, что дом пуст и заброшен; а по деревенским понятиям, где нет людей, там непременно водятся духи.

Глядя на неяркий, таинственный свет, мерцающий в разбитом окне, мальчик с ужасом вспомнил, что он был причастен к разрушению. Его охватило раскаяние, запоздалое и бесполезное, а потому особенно глубокое. Ему уже чудилось, что вот-вот набросятся на него бесплотные жители потустороннего мира, которых он оскорбил, нарушив их покой и целость их приюта. И все же упрямый мальчишка не отступил, хоть и дрожал всем телом. В его жилах текла здоровая кровь, горячая кровь фронтирсменов. Всего два поколения отделяли его от покорителей индейских племен. Он снова двинулся вперед.

Проходя мимо дома, он глянул на пустой прямоугольник окна, и тут его взгляду представилось странное и страшное зрелище: посреди комнаты, за столом, на котором лежали разрозненные листки бумаги, сидел человек. Пальцы обеих рук глубоко зарылись в волосы. В свете единственной свечи, стоявшей на краю стола, лицо казалось мертвенно бледным. Пламя освещало его с одной стороны, другая оставалась в тени. Глаза были устремлены в пространство, и более зрелый и хладнокровный наблюдатель уловил бы в их взгляде оттенок тревоги, но мальчику они показались лишенными всякого выражения. Он не сомневался, что перед ним мертвец.

Несмотря на весь ужас этой мысли, в ней было что-то притягательное. Мальчик медлил, стараясь хорошенько разглядеть всю картину. Он похолодел, дрожал, у него подкашивались ноги; он чувствовал, как кровь отхлынула от его лица. По тем не менее он стиснул зубы и решительно шагнул к дому. Он не думал о том, что делает, — это была лишь смелость отчаяния. Он приблизил к окну лицо и заглянул в комнату. В ту же минуту зловещий пронзительный вопль прорезал тишину ночи — крик совы. Человек вскочил на ноги, стол опрокинулся, свеча погасла. Мальчик бросился бежать.

Накануне

— А, Колстон, добрый день. Как кстати! Вы не раз говорили, что я лишь из вежливости хвалю ваши сочинения, и вот вы меня застаете погруженным, ушедшим с головой в последний ваш рассказ в «Вестнике». Только ваше неожиданное прикосновение к моему плечу и могло вернуть меня к действительности.

— Это доказательство убедительнее, чем вы думаете, — ответил тот, к кому обращались. — Вам так не терпится прочесть мой рассказ, что вы готовы отказаться от эгоистических соображений и пожертвовать истинным удовольствием, которое он мог бы вам доставить.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, — возразил его собеседник, складывая газету и пряча ее в карман. — Странный народ вы, писатели. Скажите мне толком, в чем моя вина или упущение? Разве удовольствие, которое мне доставляет или мог бы доставить ваш рассказ, зависит от меня?

— В значительной мере — да. Позвольте вас спросить, могли бы вы со вкусом позавтракать в этом трамвае? Предположим, фонограф настолько усовершенствован, что может воспроизвести целую оперу — солистов, хор, оркестр и все прочее; но много ли удовольствия вы бы получили, заведя его у себя в конторе, в рабочие часы? Радуют ли вас звуки серенады Шуберта, когда итальянец-скрипач ни свет ни заря пиликает под вашими окнами? Неужели вы всегда одинаково заряжены восторгом? Неужели любое настроение у вас всегда наготове и может быть вызвано по заказу? Позвольте напомнить вам, сэр, что тот рассказ, который вы оказали мне честь прочитать, желая рассеять трамвайную скуку, принадлежит к числу рассказов о привидениях.

— Что же из этого?

— Как что? Разве читатель, кроме прав, не имеет еще и обязанностей? Вы заплатили за эту газету пять центов. Она ваша. Вы вольны читать ее, когда и где вам угодно. Большая часть того, что в ней напечатано, воспринимается независимо от времени, места и настроения читателя; есть даже такой материал, который нужно читать немедленно, пока он не выдохся. Но мой рассказ совсем иного рода. Это не последние новости из царства теней, имеющие своей целью держать вас в курсе текущих событий потустороннего мира. Рассказ может подождать, когда у вас найдется досуг, чтобы привести себя в настроение, соответствующее его духу, а я позволю себе утверждать, что в трамвае вам это не удастся, даже если вы единственный пассажир. Тут требуется иное одиночество. У автора есть свои права, и читатель обязан уважать их.