Страж - [4]

Альмор с интересом рассматривал разложенный арсенал.

— А со сфинксом мы будем воевать вот этой дивной секиркой, — он выхватил из кучи любимую кирку Мигеля и воинственно взмахнул ею. — Не умрет от ран — помрет со смеху.

Мигель прорычал что-то нечленораздельное.

Брать проводника — значило уронить достоинство кладоискателя, так что пришлось обойтись собственными силами, прикупленной за три динара на базаре картой и многочисленными советами местных жителей. Правда, им дали с собой в путь раба, но он был, как назло, не местный, а с юга, из тех самых краев, что ассоциировались у Мигеля с его навязчивой мыслью об описанном Плинием монстре. Идти предполагалось для начала к каменному сфинксу — многие утверждали, что на самом деле он жив. На карте он был обозначен, и с преизрядными подробностями, но подробности, увы, касались только его внешнего вида. Продавший карту старец утверждал, когда его допросили с пристрастием, что сфинкс находится примерно там, где на карте середина его спины, и что его нельзя ни с чем спутать. Пришлось также закупиться лодкой и припасами; покуда возможно, было решено избегать путешествий на верблюдах. Альмор заявил, что терпеть корабельную качку на суше претит его здравому смыслу, и Мигель был согласен с ним.

Плавание к каменному сфинксу прошло почти без приключений. Если не считать случая, когда Альмор совсем уже было собрался разжечь костер из крокодила — он так напоминал притопленное бревно! — да еще оплевания верблюдами, которому неосторожные путешественники подверглись, чересчур приблизившись к берегу. Это не увеличило любви двух приятелей к кораблям пустыни.

И вот — высадка. Молчаливый раб-нубиец был оставлен у лодки на произвол судьбы с приказом ждать Мигеля неделю и, если тот не вернется, отправляться к эмиру. Припасы вытащены, церемониальная кирка приторочена к абе — пустынному балахону, излюбленному местному наряду, вода набрана в бурдюки, напоминающие огромных отъевшихся жаб, и путь начался.

Очень скоро песок и жаркое солнце заставило пожалеть об отказе от верблюдов. Еще пара часов — и у какого-то проходимца был прикуплен осел, на которого тут же погрузили шевелящиеся, как живые, бурдюки и прочую утварь. Осел, как и полагается ослу, в меру своих ослиных сил боролся с этим решением, но человек победил, и увеличившаяся в полтора раза процессия продолжила свой путь.

— Говорят, в пирамидах скрыты древние клады, — мечтательно приговаривал Мигель, глядя на серые бока исполинов.

— И древние мумии, — в тон ему вторил Альмор. — Ты любишь опасности, герой?

— Там главное — лабиринты, поиск клада, — настоящая работа. Я не занимаюсь этим не из-за мумий, а потому, что мне претит вскрывать гробницы. Пусть даже несчастных язычников, померших до Рождества Христова и до появления первого кладоискателя. Не то…

— А вдруг страж — это Великая Мумия с двенадцатисложным именем? Как тогда с принципами?

— Я все продумал, — гордо ответил Мигель. — Старец хотел, чтобы ларец нашли, так? Старец — святой человек, ну, хотя бы для поклонников Махмуда? Неужто он велит грабить могилу? То-то же!

— А еще старец сказал, что самому стражу ларец доселе нужен не был. Значит, с ним можно договориться. Впрочем, тебе твои кирки тоже не нужны, но поди убеди продать их за хорошие деньги… Не прельщает слава Великого Суфия, Убедившего Мумию? С двенадцатисложным именем?

— Нет. Все не так. Чтобы в этом убедиться, придется войти в пирамиду — даже для спасения души своего прежнего хозяина мумия едва ли выйдет мне навстречу. Значит, надо идти внутрь. А такого старец не посоветовал бы. Конец спору.

В таких беседах прошел день. Оба путника так устали, что свалились, едва успев установить лагерь, о дежурстве и речи не шло. Однако ближе к полуночи осла ввела в исступление луна, и его вопли разбудили Мигеля.

Как выяснилось, вовремя. Их компания успела увеличиться на одну гиену, на которую осел почему-то не прореагировал. Не то чтобы они рассчитывали на осла как на сторожевое животное, но все же… Гиена как раз изучала содержимое мешка с едой. Мигель швырнул в нее арбалетную стрелу, та облаяла его, схватила кусок копченого мяса и потрусила прочь.

Как ни странно, больше спать не хотелось. Хотелось думать. И заткнуть глотку ослу. Посредством мешка ему удалось утихомирить животное, но тут опять вдали замаячила гиена, и, кажется, даже не одна. Мигель пальнул из арбалета, промазал. Гиены скрылись. Вероятно, пошли в обход или за подмогой.

Мигель зажег свечу — он взял с собой этого добра на века, обозлив тем самым Альмора — и углубился в добытый им фолиант по местной истории. Чтение продвигалось медленно, в свете свечи арабские знаки, казалось, отплясывали паучий брачный танец. Как назло, нужного почти не попадалось. Неужто в овеянном легендами Египте совсем забыли про чудовищ? Сфинкса поминали все больше как чудесную статую. Нежить упоминалась омерзительно неконкретно: где-то когда-то караван-баши Омар ибн-Вахид видел существо, издававшее трупный запах, распугавшее животных… Видел, само собой, в свете луны… За такое описание на родине Мигель не дал бы и гроша: может, гуль, а может, просто гиена. Или нищий. Здесь самые вонючие нищие в мире. Караван такой-то погиб, выжил лишь командир охраны, который… Видали таких командиров. Все равно не проверишь, а ясно же — лучше славу заработать, чем… И вот такой дребедени страниц тридцать. Ну, конечно, катоблепас, куда же без него. С оговоркой, что желающему скончаться столь экзотическим способом надо протопать и проплыть чертову уйму миль и выдержать схватки с бедуинами, дикими эфиопами и хищными зверями. Какая-то птица из дальних краев, про нее Мигель вчитываться не стал. Черепаха, якобы убитая экипажами шести разных кораблей, потом же чудом оживающая; и почему это никто не подумал, что есть несколько одинаковых черепах? Диковинки природы: белый питон, слон о трех бивнях, хомяк-убийца. Ни один явно не тянет на стража. А остальной текст — победы эмира и его предшественников, рост государства, новая система налогов… Загадочный Египет. Хотя, может быть, они про нас сказки рассказывают?