Страж - [31]

В центре двора сидел Каффа, который, больше чем обычно, напоминал одного из тех продажных и развращенных паразитов, что набивались в зал сената, и, когда там присутствовал император, превозносили его до небес, а как только он уходил, начинали осыпать проклятиями. Тогда они получали возможность вернуться к серьезному делу распродажи чести Рима тому, кто даст самую высокую цену. Борода Каффы выглядела очень внушительной, его поведение оказывало не меньшее впечатление — разумеется, на тех, кто верил его штучкам. Лично я находил его торжественный вид забавным, а выводы, сделанные на основе изучения куриных потрохов, — поверхностными. Каффа был человеком гордым, но, тем не менее, не обижался на меня за мое неверие. Он мне нравился, был ко мне добр, и только печально улыбался, когда я говорил ему, что думаю по поводу его верований. В конце концов мы молчаливо согласились не мешать друг другу пребывать в сетях своих заблуждений.

Вокруг старого мошенника разместился Отряд Юнцов, расположившийся полукругом. По какой-то причине ольстерцы считали, что вопросы предсказателю должны задавать дети. Наверное, это было каким-то образом связано с их невинностью или доверчивостью. Дети любят сказки почти также сильно, как взрослые.

Когда появились мы с Оуэном, все уже, похоже, подходило к завершению. Каффа заканчивал отвечать на запутанный вопрос, заданный Фолломайном, старшим сыном Конора. Голос его звучал, как положено — напевно и размеренно — и все собравшиеся дружно кивали в ритме его речи (или, возможно, засыпали). Все улыбались. Судя по всему, они остались довольны пророчествами Каффы. Они, очевидно, забыли, что поддерживать у них состояние удовлетворенности было его работой.

Мы стали позади группы детей и как раз услышали последний вопрос, который задал друиду Найал.

— Отче, для чего будет хорош сегодняшний день?

Оуэн прошептал мне, что это традиционный заключительный вопрос. Я кивнул. Это мне было уже известно, но я не собирался сообщать об этом Оуэну, поскольку для него это был бы очередной повод поговорить.

Старик откинул назад голову, словно груз его знания был слишком тяжел. Он замолчал, сделав положенную паузу, а затем снова открыл рот.

Ничего не случилось. На несколько секунд он замер, казалось, не в силах ни шелохнуться, ни вымолвить слово. Потом он снова расслабился и заговорил.

Голос его звучал обычно, в противоположность тому напыщенному неестественному тону, который большинство друидов, включая Каффу — нет, особенно Каффа! — как правило, использовали в таких случаях.

— Сегодняшний день хорош для того, чтобы принять оружие, — сказал он. — Мальчик, который сегодня возьмет в руки оружие и станет мужчиной, будет величайшим героем из тех, кого когда-либо знал Ольстер. Однако жизнь его будет короткой.

Снова молчание. Каффа моргнул и затряс головой, словно ошеломленный или ослепленный ярким светом, хотя свет был обычным, потом пророк улыбнулся и протянул руки мальчикам, чтобы они помогли ему подняться.

Оуэн толкнул меня под ребро, и показал глазами на противоположную сторону двора. В тени стоял Кухулин. Его тело было напряжено почти так, как если бы с ним случился какой-нибудь припадок. Потом он как будто расслабился и посмотрел на нас. Встретившись со мной взглядом, он вприпрыжку подбежал к нам с Оуэном.

— Пойдете со мной? — спросил он. — Мне будет нужна помощь.

Не дожидаясь нашего согласия, он направился к королевским покоям. Я настолько удивился, что продолжал стоять с открытым ртом. Оуэн, учуяв, что может получиться неплохая история, схватил меня за локоть и подтолкнул вперед, заставляя следовать за мальчиком.

Король сидел за столом. Он только что закончил завтракать и вполголоса разговаривал с очень хорошенькой служанкой. Ее реакция не оставила у меня сомнений, что мы выбрали весьма неудачный момент для обращения к королю; исключением, пожалуй, могло быть только известие о вторжении вражеских войск в его королевство. Я попытался ретироваться, надеясь, что он нас не заметил, однако Кухулин взглянул на меня так, словно я его предал, поэтому мне оставалось только вжать голову в плечи и поплестись к столу с как можно более извиняющимся видом. Кухулин пристроился за мной, Оуэн — за ним. Я чувствовал себя так, словно был голым. Король повернулся. Как только он увидел нас, улыбка замерла на его губах, будто ее вырезали в камне.

— Так… — протянул он. — Это что такое? Делегация? — он помахал рукой, давая свое благословение. — Ваша просьба удовлетворена.

Он снова повернулся к девушке. Аудиенция была окончена. Впрочем, я его не виню, девушка действительно была очень хороша. Я пребывал в растерянности. Конор не хотел нас видеть, однако мои друзья напирали на меня сзади, так что уйти я не мог. Я застыл на месте и ждал, но я не хотел просто стоять вот так вот, ничего не делая, поэтому стоял с открытым ртом. Для разнообразия я попытался один раз издать мычащий звук, но прозвучал он как-то не очень отчетливо, поэтому я решил просто стоять с открытым ртом, не мыча.

Постепенно до Конора дошло, что мы не ушли. Он попытался сделать вид, что мы все-таки ушли, но это не сработало, мы явно его отвлекали. Наконец он сдался и повернулся ко мне с раздраженным вздохом.