Страж - [139]

— Была ли она столь же… хороша, как мы?

Она выпрямилась, поднесла руку к тесемке, стягивавшей платье у шеи, и распустила ее, так же, как незадолго до этого я поступил с платьем Найм. Ее одеяние свалилось к ногам.

Груди девушки были морщинистыми и сухими, как водоросли на прибрежном песке, серое увядшее тело покрывали красные мокрые язвы. Она засмеялась, сжимая груди в ладонях и предлагая их мне. Потом шагнула вперед и попыталась прижать мое лицо к своему животу. Я закричал и отшатнулся, отпихивая ее тело. Она засмеялась, покачивая бедрами перед самым моим носом, словно танцовщица, а потом подцепила ногой свое платье и набросила его мне на голову. Оно свалилось на меня прежде, чем я успел что-нибудь предпринять. Меня окутал соленый могильный запах смерти. Платье липло к голове и рукам, будто мокрое. Я отчаянно пытался от него избавиться. Потом я почувствовал прикосновение ее рук, ударил наугад, услышал крик боли и испуга, и тут понял: что-то не так. Я легко стянул с головы одеяло. Найм лежала на полу, схватившись за плечо.

— Что… Ты не ушиблась?

Я огляделся. Дочери Калатина исчезли.

— Да нет, вроде все в порядке, — ответила Найм, с трудом забираясь обратно в постель. — А ты всегда во сне молотишь людей руками и выбрасываешь их из постели?

Я прижал ее к груди, она рассмеялась и почти сразу заснула. Я лежал до самого рассвета, обнимая ее, и, не смыкая глаз, ожидал, когда придет солнечный свет и заставит холод уйти из моих костей.

43

Когда я наконец добрался до пиршественного зала, то понял, что пирушка закончилась совсем недавно. По всей комнате лежали спящие женщины — некоторые прикорнули в углу, другие растянулись под столами, третьи — на стульях. Кухулин тоже спал. Он раскинулся в кресле, по форме напоминавшем чашу; голова запрокинулась назад, словно ему сломали хребет, челюсть отвисла, из разинутого рта доносился булькающий храп. Судя по всему, он был мертвецки пьян. Я еще никогда не видел его в таком виде и, честно говоря, думаю, что он до такой степени никогда и не напивался. Мимо, держась за голову и прихлебывая воду из чашки, проковыляла одна из нескольких все еще бодрствующих женщин. Я ухватил ее за руку.

— Как вам удалось заставить его так напиться?

Она слабо улыбнулась и покачала головой. Ее лицо тут же сморщилось от боли.

— Мы и не заставляли, — пояснила она. — Эмер подлила в его чашу столько снотворного снадобья, что этого хватило бы, чтобы свалить двоих обычных мужчин, но он даже ничего не почувствовал. Только после того как он выпил еще три чаши, можно было догадаться, что снотворное хоть как-то на него действует. Одному Лугу известно, сколько ему пришлось выпить, прежде чем заснуть.

Я усмехнулся.

— А что же дальше? Вы сможете поддержать ему компанию?

Она показала в сторону прохода, который вел в спальные покои.

— К счастью, мы развлекаем его по очереди, — сказала она и ушла.

Сразу после этого в зал тихо вошла группа женщин, они выглядели свежими, выспавшимися. Женщины разошлись между столами и принялись будить спящих. Вновь прибывшие заняли места за столом и стали ждать, тихо переговариваясь друг с другом. На моем лице появилась непроизвольная улыбка. Когда Кухулин проснется, его вновь будет окружать приятное общество, и все начнется сначала. Конор и Эмер продумали все заранее. Каждый день, проведенный Кухулином в Имейн Маче, на сутки приближал тот час, когда воины Ольстера смогут занять свое место рядом с ним в боевом строю.

Глаза Кухулина внезапно раскрылись, словно его что-то вспугнуло, а потом снова закрылись, ослепленные слишком ярким светом. Он снова приоткрыл их, на этот раз более осторожно. Одна из женщин пригладила ему волосы и уселась ему на колени, другая принесла чашу с вином, еще одна принялась растирать ему плечи. Я отступил назад, прячась за колонну. Кухулин приподнялся, качнулся и снова упал в кресло, подчиняясь мягкому давлению нежных рук. Я увидел на противоположной стороне зала Эмер. Она только что появилась в дверях и начала подавать знаки одной из женщин, находившихся ближе ко мне. Та взяла деревянный поднос с хлебом, водой и медом и отнесла его Кухулину. Он набросился на еду так, словно несколько дней ничего не ел. Окружавшие его женщины макали пальцы в кувшин с медом и слизывали прозрачные желтые капли, ожидая, пока Кухулин закончит трапезу.

Кухулин вытер рот тыльной стороной ладони и поднялся.

— Где Лири? Нам нужно ехать. Нам предстоит долгая дорога.

Эмер отчаянно замахала руками, показывая, чтобы я не высовывался. Я подался назад, прячась за колонну, но продолжал его видеть. Женщины обступили Кухулина, начали уговаривать остаться, обещали привести меня, предлагали еду, вино и кое-что еще. Однако он осторожно отстранил их и как раз собирался что-то сказать, как вдруг главная дверь зала распахнулась так, что створки с грохотом ударились о стену, заставив всех подпрыгнуть. В открытый проем влетела черная тень, взмыла вверх и опустилась на потолочную балку. Вслед за тенью ворвался ветер, погнав по полу вертящуюся массу травы, сухих веток, желудей и пыли. Одна из женщин вскочила и побежала к двери, собираясь ее закрыть.