Страж - [110]

Мейв сменила мотивацию.

— Он сражается за Конора.

Уверенность стала сползать с лица Фердии.

— Конор — его господин, он присягал Конору на верность.

Мейв подалась вперед в кресле.

— Присягал человеку, нарушившему законы гостеприимства, разрушившему свое королевство ради женщины, не любившей его, человеку, который сейчас в Имейн Маче сам вопит, как женщина? Разве ты сохранил бы верность такому человеку?

Фердия пожал плечами.

— Кухулин сохранил.

— Значит, он глупец.

— Возможно. Но он остается моим другом, и я не буду с ним сражаться.

Мейв встала и подошла ко входу в палатку, не глядя на него.

— Я отдам тебе Финавир, свою дочь, а также свою дружбу, — она увидела, что он покачал головой. — Ты ведь всегда восхищался ею.

Фердия невесело усмехнулся.

— Это правда. Но разве я ей нравлюсь?

— Финавир, а также земли и скот по твоему выбору. Это великая честь для тебя.

Фердия поднял указательный палец.

— Я ее недостоин. Но знает ли Финавир, что ты предлагала ее каждому воину, погибшему на том холме? В лагере говорят, что, когда предлагают Финавир, это равносильно смертному приговору.

Мейв в ярости повернулась к нему.

— Хватит! Готов ли ты сражаться с ним только ради чести?

Фердия долго смотрел на нее.

— Моя честь — это мое личное дело. Ты не можешь говорить мне о чести, когда твои люди каждый день идут на Ольстер в обход, игнорируя твое обещание, что движение армии будет происходить, только пока он будет биться.

Она густо покраснела.

— Это обещание давал Эйлилл, а вовсе не я.

Он снова скрестил руки.

— Я поклялся следовать за тобой. Я готов сражаться рядом с твоими мюнстерцами, которые всего год назад были врагами Ленстера и до сих пор нам не друзья. Я буду драться вместе со своими родственниками против своих друзей, я буду вместе с тобой воевать против Ольстера, но я не буду биться с Кухулином. Мне не нужна Финавир, не нужна твоя земля, а моя честь всегда останется при мне. Нет, я не пойду на это.

Мейв отдала распоряжение. Фердия, увидев входящих мужчин, отступил и схватился за меч, но потом, заметив, что все они не вооружены, опустил руку. Все эти люди выстроились перед ним в ряд.

Мейв спросила Фердию, показав на них жестом:

— Ты знаешь этих людей?

Фердия замотал головой, как бы стараясь прояснить сознание.

— Некоторых из них. Они — барды.

Мейв улыбнулась.

— Расскажите великому воину Фердии, что вы будете делать завтра.

Вперед вышел темноволосый коротышка.

— Завтра я поеду в Ленстер. По пути я сочиню сатирическую песню о Фердии — трусе, который отказался сражаться за свою королеву.

— Это… ты не моя королева! — выкрикнул Фердия, запнувшись от ярости.

Вперед вышел следующий бард.

— Завтра я отправлюсь в Мюнстер, чтобы спеть о том, как Фердия отказался от прекрасной Финавир, за которую готов умереть любой настоящий мужчина, поскольку Фердия понимает, что не в состоянии ее удовлетворить.

Фердия только отмахнулся от него небрежным движением руки, но тут же заговорил третий бард.

— Я тоже еду в Мюнстер, чтобы рассказать людям о предателе Фердии, который бежал с поля битвы, поскольку не смог поднять руку на своего любовника Кухулина.

Еще один бард открыл было рот, но Мейв жестом заставила его молчать. Лицо Фердии побелело, а его взгляд лихорадочно блуждал по палатке.

— Если я им прикажу, они будут высмеивать тебя в течение сотни лет, — тихо сказала она. — Всю свою жизнь они будут распевать о тебе гадости в каждой ирландской деревне. Они расскажут всем о Фердии как о бесчестном трусе, импотенте и педерасте. — Она наклонилась к нему поближе и прошептала. — Каждый будет знать имя Фердии, и о нем будут помнить еще долго после того, как забудут имя Кухулина. Ты должен быть благодарен мне за такую славу.

Фердия смертельно побледнел, а Мейв выжидала.

— Это несправедливо, — прошептал он.

— Выбор за тобой.

— Это нечестно.

Мейв промолчала и повернулась к бардам, чтобы отпустить их, но Фердия схватил ее за руку.

— Подожди!

Наступила длительная пауза, но затем его плечи опустились и, казалось, что он совсем пал духом.

— Я… я… я поеду и выполню твое желание.

Мейв улыбнулась и выпроводила бардов. Затем она обернулась и взяла в руки два кубка вина. Один из них она предложила Фердии, он взял его так, будто тот сейчас должен был взорваться.

— Не беспокойся, ты победишь, — сказала она, поднимая свой кубок. — И мое предложение относительно Финавир и земли остается в силе. Я — женщина слова.

Фердия посмотрел на нее. Его кисть медленно повернулась, и вино вылилось на пол.

— А я — человек слова, — произнес он так тихо, что она едва его услышала, затем развернулся и вышел из палатки.

Мейв проследила за ним взглядом и поднесла вино к губам. Ее язык несколько раз опустился в кубок, потом она прижала ободок кубка к нижней губе и улыбнулась своим мыслям.

Я проснулся, понимая, какое удовольствие получили дочери Калатина, поскольку это должен быть бой, которого они так долго ждали. Я знал, что они очень рады были показать мне, что час Кухулина уже близок.

36

Я давно не видел Фердию и уже забыл, какой он огромный. Он стоял на берегу ручья, словно статуя Августа (только гораздо выше), величественно положив одну руку на древко огромного копья, острие которого было устремлено в небо, а другой придерживая щит высотой с обычного человека, свободно висевший у него на боку. Солнце стояло высоко, и свет, проникая сквозь его рыжие волосы, создавал вокруг них огненный ореол, от которого было больно глазам. Он ступил на мелководье, постукивая нашитыми на куртку роговыми пластинами. Они издавали хруст, словно насекомые в жаркую ночь. Лицо Фердии было угрюмым и сосредоточенным.