Стратегия свободы: Исходный мир III.I - [16]

— Не знаю, — прошептал я. Капля горячей соленой воды спустилась к подбородку. Психологическое воздействие всего вокруг достигало своего пика. Казалось, сейчас с потолка полетит конфетти, выйдут, аплодируя, все актеры, крикнут хором: «Розыгрыш»! Оперируемая рука окажется резиновой подставой, мы выйдем из павильона где-нибудь в Подмосковье, мне вручат какой-нибудь подарок перед камерами и отвезут домой. Родители обнимут, скажут: «Сюрприз! Давай уже жить по-взрослому, сынок! Хватит летать в облаках». Но я еще не сдался. Хотя, может уже и стоило бы.

— Не знает, — Бета поднял косматую голову на меня, поморщил носом и снова уткнулся последовательно укладывать трубки вдоль костей в глубину разрезанных мышц и массы ставшей желеобразной крови.

— Вот! Это — чертов карашдт! — В операционную мощным торнадо влетела Саманта. Она держала за чешуйчатый хвост какое-то уродливое толстенькое водное существо. Оно жалобно попискивало и растерянно шевелило длинными лапками. Сэм покрутила у меня перед глазами пузатиком, бросила его на стол сбоку от нас, устремилась к выходу. Космический корабль Туркина. Операционная. Разрезанная на лоскуты рука. Порог анорексии. Неописуемая слабость. Карашдт.

— Успокойся! — крикнул ей в след Бета. Насупился. Развел окровавленными руками. Отпрянул от меня.

— Сами успокойтесь! — гневно прозвучало в ответ откуда-то из коридора. Я печально посмотрел на бедное животное. Откуда мне знать, может я ел собрата вот этого толстячка, а вовсе и не семгу.

— М! — вновь влетела в операционную. Схватила существо. Сверкнула глазами. Резко развернулась на каблучках и разъяренной фурией покинула помещение.

— Она…она любит думать, что пошла в мудрого и рассудительного отца, — осторожно заговорил Бета, посматривая на дверь отсека. — Но от нервозной матушки ей точно что-то перешло.

— Что же там за Мелиса? — также тихо спросил я.

— Угу, — он лишь многозначительно закивал, выпучив красные глаза и возвращаясь к операции.

Прошла, казалось, вечность. Бета продолжал аккуратно внедрять механизм, что-то прижигал, зашивал, перетягивал. Теперь уже сама рука была заштопана, в трех местах продольные длинные разрезы были скреплены хирургически точно наложенными швами. Из запястья со стороны ладони торчало само устройство. Предстояло перенести его на тыльную сторону, между костей.

— Я люблю ее, — неожиданно сказал мой персональный хирург и палач, отвлекая меня от грузных мыслей о Земле. — Саманту. Люблю ее, — он говорил с таким откровением, с такой чистотой, что само по себе это шокировало. — Она бывает шумной, вспыльчивой, раздражает меня своей упертостью. Часто стоит на своем, даже не пытаясь понять, что я ей говорю. Постоянно курит этот свой льюис, чтобы лазить людям в башку. Ни с чем не считается, когда думает, что поступает верно, — ухмыльнулся, все также копаясь у меня в конечности. Я смотрел на него как завороженный, слушая его исповедь. — И она всегда думает, что верно поступает. Иногда меня-то ни во что не ставит, а я старше ее и видел весь этот мир вдоль и поперек, — снова задумался, улыбнулся. — И, знаешь, здорово боится медуз, до визга… Но ни с кем моя жизнь не была так наполнена смыслом. Как песик на поводке я пойду за ней, куда бы она в своем азарте не надумала отправиться. Никогда не ощущал на себе таких теплых взглядов, такой нежности прикосновений. Ощущение, будто моя душа переселилась к ней, чтобы быть еще ближе. Честная, умная, добрая, пусть взбалмошная, но чистая, ранимая даже, кого бы из себя не строила. — Я не смел прерывать это откровение, боясь даже представить, что побудило его говорить об этом сейчас и к чему он ведет. Он снова помолчал. — Все мы игрушки в их руках. И счастливы от этого. Я ревную и завидую. Ты новая игрушка. Поэтому постарайся понять. Уживемся. Потом, — обреченно мотнул головой, — мне не дано знать, что за смысл вложил в них Великий Создатель, но иногда, кажется, что вся вселенная — лишь песочница для этих сестер. Поэтому и ты так легко согласился сейчас, и я, как последний простак, повелся в начале. — Он затянул последний шов. Промазал каким-то гелем все швы.

— Готово. Как тебе?

— Профессионально. — Я легко улыбнулся и сухо сглотнул. В мою руку был вмонтирован инопланетный ядерный реактор, призванный облачать меня в рыцарский доспех. На что еще была способна эта штука, остается только догадываться. — Не так уж и плохо, почему потребовался месяц, чтобы выходить Саманту?

— Сейчас прилеплю тебе на плечо болевую глушилку, — расправил на коже квадратный толстый пластырь с небольшим устройством посередине, проколов кожу и мышцу. — Когда выключу этот оранжевый луч. Будет больно. Весьма. В конце концов, считай, по новой руку собрали. Но глушилка поможет.

— Закончили? — снова Саманта. Тихая. Мягкая.

— Почти. Ты в норме? — Бета окинул ее взглядом, шмыгнул носом. Подтолкнул ногой для нее табурет.

— Да. Извини. — Села. Потерла заплаканные глаза. Сложила под носом руки в ладоши. Перед кем извинилась, даже не понял. — Через час прыжок.

— Значит, будем действовать по обстоятельствам, — он пожал плечами. Снова повернулся ко мне. — Старайся не шевелить пальцами. Очень старайся. Сейчас вставлю в приемник на запястье кусок каледония, и устройство первый раз активируется. Магнитное поле сайроса будет входить в резонанс с твоим полем, корректируя и применяя настройки. Вот после этого ее приходилось выхаживать.