Стратегия черепахи. Простые истины, обращающие неминуемое поражение в неожиданный успех - [8]

– Да, конечно, в этом есть логика, но разве этого достаточно? А как же те гонки, в которые мы вступаем не по собственному выбору? Или те, в которых мы не так уж хороши, но все равно должны в них участвовать? Как быть с такими гонками?

Марк бросил взгляд в сторону кабины пилотов, а затем принялся разглядывать лед, тающий в его бокале. Ему нужно было время, чтобы подумать о том, над чем, насколько ему помнилось, он никогда раньше не размышлял. Наконец, он сказал:

– Вообще-то все довольно просто. Я пытаюсь вступать только в те состязания, которые могу выиграть, а когда понимаю, что оказался в других – таких, где мне мало что светит, я стараюсь как можно быстрее закончить их и минимизировать ущерб. Но я всегда бегу, это точно.

Через мгновение он добавил:

– Возможно, вся жизненная мудрость заключается в том, чтобы уметь представлять себе гонки, в которых у вас есть относительное преимущество, и побеждать в них. И если вы заинтересованы в дополнительном уровне изощренности, то я бы сказал, что лучше всего тащить ваших конкурентов к той гонке, в которой вы хороши, и вынуждать их соревноваться с вами там, где у вас есть преимущество и вы, скорее всего, выиграете.

– Так если вы всегда бежите, возможно, вы не всегда участвуете в гонке?

– А есть разница?

– Думаю, да. Бег – это инструмент, которым вы пользуетесь в гонке, а рамки гонки дают вам суть и смысл. Следовательно, любой бег вне рамок его содержания может быть бесцельным или даже излишним. Как бы то ни было, получается, что вы всегда спешите?

Марк с вызовом поднял голову:

– И что? Я должен притормозить и начать больше разговаривать? Моя жена постоянно мне об этом говорит.

Он раздраженно откинулся в кресле.

Ему определенно нужно отдохнуть. Именно сейчас, когда напиток делает свое дело, дрема одолевает его, а Морфей, бог снов, протягивает ему руку, чтобы забрать в свой мир. Но беспокойные мысли крутятся и возвращаются. Риск, который он принимает на себя, чтобы открыть новый офис. Деньги, которые он получает после утомительных переговоров о процентах вкладчиков в будущий бизнес. Огромная ответственность за вложение средств, которые ему не принадлежат. Предстоящие дела в Лондоне. Растущие расходы и необходимость менять стратегию, чтобы выстоять. Счета, количество которых растет, и ощущение того, что он во всем этом совсем один.

Он редко делится этим со своей женой. Нельзя сказать, что она не понимает его или откажется помочь, если Марк ее попросит. Хотя чем же она поможет? Делиться с ней мыслями – это загружать ее лишними заботами. Сам справится, это его дело, его обязанность. Он уверен, что все правильно. Это признак его мужественности – всегда следить за тем, чтобы все было в порядке. В голове возник образ: его долгая поездка – будто длинная гонка, она еще не закончилась, но скоро финиш. Он знал, что все преодолеет, и глубоко вздохнул.

Марк достал из кармана пиджака черную шелковую маску для сна, натянул ее на глаза и тихо пробормотал:

– Значит, нужно притормозить?.. Постараться все делать помедленнее?..

Под умиротворяющий гул двигателей Марк почувствовал, как на душе у него становится тепло и спокойно. И тут словно издалека до него донесся тихий голос соседа:

– А не попробовать ли вам стать черепахой?

Марк издал еле слышное: «Э‐э‐э?..» и с облегчением провалился в сон.

Глава 3 Атмосферное давление

Марк в своем офисе в Лондоне удивленно думает о том, что он нафантазировал себе только что. Половина совещания уже прошла. Вокруг большого овального стола из стекла сидят люди – они ему знакомы, но лиц он не видит. Все они ждут, когда Марк заговорит. Все взгляды направлены на него. Он знает, что должен им что-то сказать, – все замерли в ожидании его речи, но он никак не может собраться с мыслями. Его что-то тревожит – что-то, что находится в поле его зрения, но на чем он никак не может сфокусироваться. Наконец, он видит, что это такое: за стеклянной стеной стоит одетый в пижаму маленький мальчик и явно хочет общаться.

Марк чувствует непонятную близость с этим мальчиком. Они не знакомы, но все же Марк чувствует что-то вроде долга быть рядом с ним, даже защищать его от… от кого, собственно? Ребенок открывает рот – он что-то говорит. Он, очевидно, расстроен, хотя Марк не понимает – ему грустно, страшно или он сердится. Но совершенно ясно, что мальчик несчастен и пытается что-то сказать. Однако из-за стеклянной стены Марку ничего не слышно, совершенно ничего. А мальчик все шевелит губами и теперь выглядит совсем расстроенным. Руки его сцеплены за спиной.

Марку неловко, он знает, что должен выступить перед людьми на совещании, но ему очень хочется подойти к ребенку. Он пытается подойти к стеклу, но не может. Он смотрит вниз и видит, что на его пути стоит стул. Он его отодвигает, но на этом месте сразу же оказывается новый стул, и так повторяется снова и снова. Чем быстрее он убирает препятствие, тем быстрее на его пути появляется новое, загораживая от него мальчика, который говорит и плачет все настойчивее, но по-прежнему беззвучно.

Теперь Марк уже у себя дома. Он стоит посреди кухни в их доме рядом со своей женой и, слушая ее, снова видит в проеме двери того же самого ребенка. Мальчик по-прежнему держит руки за спиной, он расстроен, его все так же не слышно. Марк пытается приблизиться, но почему-то едва может двигаться, ребенок же все это время пятится и пятится от него. И вот уже они оказываются в переходе лондонского метро – по этому переходу Марк каждый день ходит на работу и с работы. Он ускоряет шаг, пытаясь нагнать мальчика и в то же время опасаясь привлечь к себе внимание, – вдруг кому-то покажется, что он преследует ребенка. И еще он очень боится упустить мальчугана из виду.