Стратегии счастливых пар - [53]

Артуру определенно повезло с семейной атмосферой, никак не сдерживавшей его любопытства и детского желания проверить все самому. Любимый сын, являвшийся для матери «божеством ее души», но при этом ничем и никем не сдерживаемый, Артур рано открыл для себя увлекательный мир книги, созданное мастерами слова параллельное бытию виртуальное пространство, где можно было отыскать такие откровения, на которые не решатся самые близкие люди. В то же время самостоятельность будущего создателя детективных лабиринтов развила учеба в школе в отдалении от семьи. Несмотря на отвращение к пресным стилизованным пакетикам знаний, неким сублимированным продуктам человеческого разума, компактно уложенным в спрессованные коробочки-предметы, юноша тщательно подготовился к поступлению в университет; сказалась подпиравшая сзади безысходность в случае отсутствия образования. Диплом же давал перспективу, а знание того, что учеба оплачивается благодаря немыслимой экономии матери, заставляло его отрешенно вгрызаться даже в не особо любимые науки. Молодой человек рассматривал это как тяжелую необходимость, которую требуется осилить волевым порывом, подобно тому как один борец на ковре валит другого, чтобы не оказаться на лопатках самому. Окончание школы потребовало крайнего напряжения сил, и с этого времени он приучил себя концентрироваться на цели всякий раз, когда этого требовали обстоятельства.

Если ощущение принадлежности к великим норманнам и уверенность в себе рыцаря-победителя прививала мать, то бойцовские качества ковались мужчинами, в частности дедом Артура Джоном Дойлем. «Хотя мой отец был еще мальчиком, когда скончался его дедушка, влияние Джона Дойля было определяющим», – заявлял позже сын писателя. Повествуя о формировании жизненных ценностей своего отца, он особо подчеркивал значение художника, скрывавшегося за загадочным псевдонимом «НВ», «чьи анонимные карикатуры настолько захватили внимание публики, что их появление в книжных лавках или витринах издателей сопровождалось длиннющими очередями». И если викторианское время стало пиком почитания родителей и традиций рода, то докатившееся до Артура Конан Дойля эхо славы деда заметно усилило его неординарные творческие способности. Именно дед привнес в семью такие принципы, как создание закрытого и автономного семейного учреждения при удивительно талантливом и избирательном умении наладить связи с сильными творческими натурами. Адриан Конан Дойль среди добрых знакомых деда писателя называет Байрона и Скотта, а в друзьях его детей ходили Теккерей и Милле. И не только это. Одним из усвоенных принципов, засевших в подсознании Артура, стало внезапное осознание одной хитроумной детали, а именно того, что творческим трудом можно решить сразу две задачи: и преодолеть тягу к материальным благам, и удовлетворить непомерный аппетит честолюбия, присущий мужчинам этого героического семейства. Если хорошенько покопаться в жизни деда, покажется неудивительным, что Конан Дойль-отец смело пополнил ряды художников, а сам Артур относился к этому творчеству с исконно сыновним благоговением, открыв на закате своей жизни выставку полотен своего неутомимого, хотя и опьяненного парами собственных иллюзий родителя. Он счел это делом чести, и шаг, кажущийся странным (ведь отец его не был выдающимся художником), проливает свет на роль родителя. Это страстное почитание дела предков более внятно объясняет причину военного карьеризма в семье Конан Дойля: младший брат писателя Иннес, а также сын Адриан в итоге стали генералами.

Семья Конан Дойля на любом отрезке его жизни оставалась главной инстанцией во всем, но от нее не исходило скрытого принуждения или откровенного диктата; требование поклоняться всегда относилось только к принципам. Например, незыблемым оставалось на протяжении нескольких поколений отношение к женщине. Забавные истории в связи с этим приводят Джон Диксон Карр и Адриан Конан Дойль. Первый поведал о том, как в купе поезда в Южной Африке во время спора взрослых сыновей писателя Адриан назвал какую-то женщину безобразной и получил от мгновенно вскипевшего от негодования отца жестокую оплеуху. «Запомни, безобразных женщин нет», – орал взбешенный отец, наседая на ошеломленного отпрыска. Во втором случае сам Адриан описал реакцию отца на его непочтительное отношение к служанке, что Конан Дойль считал гораздо большим грехом, чем, к примеру, разбить автомобиль. И как худшую из подлостей этот рыцарь времен расцвета цивилизации рассматривал предательство принципов. Деньги на автомобиль можно заработать, приобрести же однажды попранное чувство чести невозможно. Свою же репутацию он охранял с истинно английской чопорностью и наверняка предпочел бы скорее умереть, чем потерять ее.

Артур не проявил подлинного интереса к живописи отнюдь не в силу немощи своего интеллекта или из-за отсутствия художественного прозрения; скорее нечеловеческая сосредоточенность отца открыла ему путь к свободному выбору и самостоятельному знакомству с иными способами самовыражения. Ранее, чем он осознал величие создания полотен, друзья-писатели приковали его внимание к литературе. Ничто так не потрясало его в детстве, как бесконечные печатные страницы, с которых чередой сходили к нему великие герои. Книги он боготворил так же, как и семейные ценности, как гербы своего рода, символы культуры, к которой он принадлежал. Биографы писателя сходятся на том, что поворотным моментом в судьбе Конан Дойля стало знакомство с Эдгаром По, совпавшее со временем учебы в Эдинбургском университете. Вторым стимулом для покорения литературных вершин стало знакомство с загадочным и непостижимым доктором Джозефом Беллом, преподававшим в университете. Методы пристального наблюдения и беспристрастного анализа показались молодому человеку не просто оригинальными, а в чем-то даже революционными. Будучи продуктом викторианского воспитания, он осознавал, что должен сам определить свою судьбу. В этой задаче, что определенно было внушено самой картиной жизни в родительском доме, выделялись два основных пункта: создать условия для достатка своей семьи и построить саму семью, способную не только произвести на свет потомство, но и выйти за рамки обыденности. Как сделали его дед и отец…