Стратегическая семейная терапия - [44]

В течение первого интервью терапевт дал мальчику спички и попросил зажечь одну из них, а матери предложил действовать обычным образом, будто она находится в аналогичных условиях дома, когда застает сына, играющего со спичками. Затем терапевт вышел из комнаты, чтобы понаблюдать за происходящим, стоя за односторонним зеркалом. Мальчик неохотно зажег спичку, мать отняла ее и этой же спичкой обожгла руку сына.

Вызывая гнев матери, мальчик помогал ей. Он становился тем, кого она могла наказывать и порицать. Ее злость была лучшим выходом, чем ее депрессия, и таким способом он помогал ей встряхнуться и взять себя в руки, вопреки всем навалившимся на них бедам.

Терапевт сказала мальчику, что ему хотелось бы научить его, как по-настоящему надо жечь спички. Прежде чем зажечь спичку, она сначала закрыла спичечную коробку, а когда спичка загорелась, осторожно положила ее в пепельницу. Потом она попросила мать, чтобы та подожгла в пепельнице скомканный лист бумаги, сделав при этом вид, будто обожглась. Сын должен был помочь матери загасить огонь, плеснув в пепельницу немного воды, которую терапевт принес в кабинет специально для этих целей. Сыну нужно было продемонстрировать матери, что он знает, как надо обращаться с огнем. В то время как происходили все эти действия, другие дети получили разрешение смотреть, но не участвовать в сцене. После того как от горящей бумаги осталась кучка пепла, терапевт сказала мальчику, что теперь он знает, как правильно зажигать и гасить огонь. Обращаясь к матери, терапевт подчеркнула: теперь она может полностью доверять сыну, поскольку он владеет знанием о пожарах. Сессия завершилась инструкцией, по которой мать каждый вечер в течение ближайшей недели должна была находить время, чтобы собраться вместе с сыном и разжечь огонь. После чего ей следовало притвориться, будто она получила ожог. Сыну полагалось сделать вид, что он помогает ей. Завершаться действие должно тушением пожара. Другим детям разрешалось участвовать в представлении только в качестве зрителей.

Совершенно очевидно, как и в чем изменилось взаимодействие между матерью и сыном: вместо того чтобы помогать матери, навлекая на себя ее гнев и раздражение, сын, хотя и в игре, протягивал ей руку помощи, когда та в этом действительно нуждалась. Прежде он помогал матери, грозя ей поджогом, теперь помогал, потому что стал экспертом по огню. Перед терапией ребенок занимал особое место в семье, потому что слыл поджигателем. После терапевтической интервенции мальчик сохранил за собой особое положение, но уже на другом основании: его можно было считать экспертом по пожарам. Когда мальчик в самое непредвиденное время внезапно устраивал поджог, он занимал относительно матери более высокое иерархическое положение. И совсем другое дело, когда сын разжигал пламя под руководством матери; здесь все становилось на свои места.

Когда по прошествии недели семья вновь явилась к терапевту, мальчик больше не устраивал поджогов. На сессии они повторили еще раз уже хорошо знакомую им процедуру разжигания и последующего тушения огня. На этот раз разгорелся почти настоящий пожар, устроенный в ведре из-под мусора. Терапевт продемонстрировала мальчику разные способы его тушения. Потом она сказала матери, что поскольку ее сын стал теперь настоящим специалистом по пожарам, ему должны быть предоставлены определенные привилегии, которых другие дети не имеют. Например, только он теперь может разжигать печь в доме. Мать согласилась с этим предложением и призналась, что чувствует по отношению к сыну большое доверие и уверена, что от него уже можно больше не ждать никаких поджогов. Итак, с проблемой пожаров было покончено. Следующие два месяца работы терапевт посвятила другим трудностям, переживаемым матерью. Помогая женщине справиться с навалившимися на нее проблемами, терапевт взяла на себя функцию ее защиты и опеки. А значит, сыну стало незачем опекать свою мать.

Случай 10. Супер-монстр

Руководитель отделения детской психиатрии Университетского госпиталя порекомендовал госпитализировать пятилетнего мальчика, обладателя столь необузданного нрава, что его мать отказывалась от дальнейших попыток контролировать поведение ребенка. Едва мать завершила весь комплекс приемных процедур, как возник отец, наложивший запрет на госпитализацию сына и, более того, в резкой форме выразивший свое неудовольствие действиями администрации отделения, избравшей подобную форму помощи ребенку. Он являлся отчимом, официально усыновившим мальчика. У маленького пациента была сестра в возрасте двух лет, приходившаяся родной дочерью обоим родителям.

После случившегося инцидента мать снова появилась в госпитале, умоляя зачислить ребенка на лечение на правах амбулаторного больного. Так семья получила направление на семейную терапию. Было очевидным, что терапевту пришлось бы проявить все свое умение, чтобы построить терапевтические отношения с отцом, так ловко отразившим попытки медиков помочь ребенку. На первую сессию отец не явился, так как не мог уйти с работы. Пришла только мать с обоими детьми.

Она была очень юной, даже ребячливой, и весьма привлекательной женщиной. Мать беспомощно наблюдала за тем, как сын систематически награждал тумаками и толчками маленькую сестру, когда та пыталась захватить одну из его игрушек. Правда, стоило терапевту сделать мальчику замечание, что драться на сессии не разрешается, тот переставал нападать на сестру. Оба ребенка были очень хорошенькими, но непослушными, и мать смотрела на них со смесью благоговения и изумления, будто ей не верилось, что она могла произвести на свет такое чудо, и уму непостижимо, что же теперь с ними делать. Часть времени по вечерам женщина работала официанткой, чтобы помочь семье с финансами. Когда она уходила на работу, с детьми оставались либо няня, либо отец. Никто из них не жаловался на поведение мальчика. Но учитель, по словам матери, постоянно сообщал ей, что сын плохо ведет себя в классе.