Стратег - [76]

Глава 24

Чисто на уровне эмоционального восприятия, император Генрих Ричарду понравился. В военном отношении, конечно, полная бездарь, но у него реально был сильный характер. Как говорили древние китайцы: «Он был готов спать на хворосте и лизать желчь, лишь бы не забыть обид».

В свою очередь, принц-бастард понравился императору. Его рассказы о приключениях в Святой земле были полны не только занимательными подробностями, но и самоиронией. Своей роли Филипп не выпячивал, а наоборот, пытался её всячески принизить, что было слишком необычно для этой эпохи, и очень импонировало Генриху.

Разумеется, император прекрасно понимал, что если Ричарду придёт в голову с ним повоевать, то Филипп поддержит своего отца, а не сюзерена-императора, но это было делом дальней перспективы, к тому-же мало что меняющей. Если Ричард решит с ним повоевать, то у него на это хватит сил и средств и без Филиппа. За четыре года английский король вырастил целую плеяду настоящих демонов войны. Столкновения имперских войск с отрядами графа Лестера и Диктатора Рима уже ясно показали Генриху, что одолеть этих демонов ему не удастся, тем более, если их в бой поведёт сам Ричард, и Филипп при этом будет всего лишь одним из.

Чехию, или герцогство Богемию, императору было не жалко, это был самый проблемный имперский лен, который тревожили то поляки, то угры[125], то внутренние мятежи, которые постоянно приходилось отбивать, или подавлять, тратя на это время, деньги и воинов. Вместо получения прибыли и помощи в делах, Империя терпела убытки и постоянно отвлекала силы для защиты этого непутёвого вассала. Если сыну Ричарда удастся справиться своими силами, то и это будет уже немалым облегчением для имперской казны, а Ричард ведь ещё пообещал и долю в добыче.

В общем, как и предполагал король Англии, за довольно короткое время, Генрих Гогенштауфен и Филипп де Фальконбридж стали близкими приятелями, а это уже был пролог для настоящей дружбы. Ричард хоть и поддерживал в империи Дом Вельфов, но вынужден был признать, что передача им власти прямо сейчас пойдёт на пользу только королю Франков и никому больше. Старый Генрих Лев, глава дома Вельфов, был хорошим воином и неплохим полководцем, но политиком совершенно бездарным, вполне способным настроить против себя всех имперских князей[126], слишком уж много у него накопилось обид буквально на всех, а уступить своё место одному из сыновей ему не позволит гордыня. Нужно было просто подождать, когда этого славного воина призовёт к себе на службу Господь и только после этого заниматься укреплением позиций Вельфов в империи. Иначе, старый головорез вполне мог пойти на союз с королём Франков, Византией и даже самим Сатаной, лишь бы удовлетворить свои нереализованные амбиции.

За неделю, которую Ричард провёл в Риме, он встретился с императором ещё трижды и, кажется, сумел донести до него основную мысль – вечных союзов в принципе не бывает, как и вечных людей. Есть вроде где-то какой-то вечный жид, но своими глазами его пока никто не видел, а значит он является сказкой. Союзы могут быть только взаимовыгодными для достижения определённой цели, а после её достижения, они становятся лишь обременяющим обе стороны договора фактором. Главное, для хорошего союза – это долгосрочная и взаимовыгодная цель: например, поделить королевства Франков. Поляков и Венгров. И Византию тоже, но там уже всё гораздо сложнее. Всю Малую Азию и Константинополь Ричард планировал взять под свою руку, а вот греческие владения и Болгарию можно было обсуждать. Обсуждаема и судьба Сицилийского королевства, но с непременным условием передачи Папе Неаполя.

Дождавшись посвящения Великих Магистров в кардинальский сан, английский король отправился на север, к Болонье. Он снова сменил обличие и на сей раз изображал простого рыцаря из свиты своего сына. Свита была довольно многочисленная, пленные ломбардцы и венецианцы, которые не могли надеяться, что их выкупят из плена, приняли от Папы епитимию два года отслужить Филиппу де Фальконбридж, сеньору Бейрута, и были приведены к присяге лично Целестином III. Таких набралось более двух тысяч, но серьёзной воинской силой они не были. Для большинства, этот поход на Сицилию, закончившийся пленом в Риме, был первым опытом. Первым, да к тому-же ещё и неудачным.

С дальним дозором «папского» войска, осаждающего Болонью, повстречались на пятый день. Герцог де Лузиньян и граф Лестер письмо Ричарда получили и как и было приказано, ничего не предпринимали в ожидании короля. Шебеки благополучно прибыли в Равенну, сгрузили пушки и запас пороха в обоз, который уже на подходе к лагерю, и прибудет если не сегодня, так завтра.

– Для чего вам брать Болонью, брат мой? – поинтересовался Генрих, рассматривая город в подзорную трубу, подаренную Ричардом. – Ведь если вы видите во мне будущего союзника, вам должно быть невыгодно падение моего авторитета, который и без того упал почти до ноля.

– Мне это и правда не выгодно, но теперь уже ничего не поделаешь. Волки обложили добычу и просто так от неё не откажутся. Лев может отнять добычу у волков, только зачем мне их зря обижать? Они ведь мои волки.