Стратагема ворона - [126]

Глубоко вздохнув, Брезан направился к гауптвахте. Лопатки щекотало каждый раз, когда он проходил мимо какого-нибудь Кел. Он больше не мог принимать формационный инстинкт как должное. Теперь он знал, что чувствовали другие Кел рядом с ним. Подходящее наказание на самом-то деле.

С другой стороны, смена календаря означала, что на данный момент Брезан в безопасности от анданского порабощения. Никудышное оправдание для того, чтобы избегать встречи с Тсейей: он в любой момент мог пообщаться с ней на расстоянии, поскольку её способность требовала личного контакта.

Тсейю держали в типовой камере, но выглядела она в этом помещении очень неуместно. Брезану хотелось бы предложить ей ручьи и птиц с длинными шеями, светящиеся аквариумы, полные рыб. К сожалению, они перешли ту грань, за которой от извинений уже не было никакого толка.

Тсейя спокойно сидела на скамье. Тускло-коричневая одежда её не красила. Её волосы, видимо, остриг какой-то сервитор. Что-то внутри у Брезана заныло, когда он вспомнил, как струились длинные пряди сквозь пальцы, как он водил по ним гребнем.

Верховный генерал ожидал, что она попытается поработить его, едва он окажется в поле зрения. Вместо этого Тсейя подняла голову и посмотрела на него с молчаливым достоинством. Может быть, она решила, что лучше сразу раздавить ему трахею, но он не собирался подходить так близко.

После неловкой паузы Брезан очень официально поклонился ей. Она могла принять это за насмешку, хотя он и не собирался насмехаться.

– Тсейя, – сказал он. – Я перед тобой в долгу, и ты заслуживаешь большего. Уверен, ты давно поняла, что я решил тебя предать, и, наверное, я последний, с кем тебе хочется поговорить, но есть вещи, которые тебе следует узнать.

Поразительно, но в глазах агентессы блеснули веселые искорки.

– Ты в безопасности, – ответила она. – Не сомневаюсь, что миссия полностью провалена, и мы оба в курсе, что это с самого начала была Черис. Мой праведный гнев давно иссяк. Впрочем, верить мне ты всё равно не станешь. Ну так что случилось? Каков был твой переломный момент?

Он заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Черис предложила мне лучший мир. Лучший календарь. Это означало календарный всплеск. Все гекзархи мертвы, кроме гекзарха Шуос – он предал остальных, или что-то в этом роде, детали мне не совсем ясны. Понятия не имею, что мы будем делать дальше, но тебя отпустим в… Тсейя?

Она уставилась на него с побелевшим лицом.

– Все гекзархи, кроме Микодеза?

– Если хочешь сказать что-то резкое насчет моей слабохарактерности или о том, что я все это сделал, потому что повышение вскружило мне голову, валяй, говори. Не стану утверждать, что у тебя нет на это права.

Силы покинули ее.

– Кажется, – проговорила она, – ты правда думаешь, что это к лучшему, хотя я вижу в произошедшем лишь немыслимый хаос. Но не это привлекло… мое внимание. Удивлена, что ты до сих пор не понял. Видимо, вежливость помешала покопаться в моем прошлом. Гекзарх Андан – это… была… моя мать.

– Чего?! – выпалил Брезан. Потом спохватился и вспомнил о порядочности. – Прости. Я… я понятия не имел.

– Ну, – сказала Тсейя, немного приходя в себя, – она была ужасной матерью. Но при этом не переставала ею быть, если ты понимаешь, о чем я. – Её дыхание оставалось прерывистым. – Знаешь, когда я была маленькой, то думала, что Микодез – мой дядя. У него в карманах всегда обнаруживались самые вкусные конфеты. Потом я выросла и узнала, что означает этот красно-золотой мундир.

Брезан начал понимать, что Тсейя злится не на него, а на Шуос Микодеза. В самом деле, это Микодез прикончил Андан Шандаль Йенг, но Брезану было не по себе от того, что он избежал вины. Он выругался, потом вошел в камеру и начал расстегивать ремни на Тсейе.

– Пока ты ещё ничего не напридумывала, – сказал он, – мне нужно твое честное слово. Мы отпустим тебя в безопасном месте, но даже если порабощение больше не работает…

– Вот что сделала перезагрузка календаря?

– Не совсем. – Он объяснил так кратко, как только сумел.

– Знаешь, – проговорила Тсейя после, потирая запястья, – тебе стоило попросить меня дать слово перед тем, как ты сюда вошел.

Брезан пожал плечами.

– Все нынче любят критиковать. Так ты его даешь?

– Зачем ты это делаешь?

Он не прикоснулся к ней, не взял ее руки в свои, только серьезно посмотрел на нее.

– Потому что ты не должна была горевать о своей матери.

Углы рта Тсейи изогнулись вниз.

– Даю слово. Знаешь, а ты облажался всерьез, и тебе предстоит за это поплатиться, но я не стану тем, кто спустит с тебя шкуру.

– Идем, – сказал он, не зная, как ответить на такие слова. – Найду место, где ты сможешь уединиться.

– Спасибо, – ответила Тсейя.

Они не помирились, но он на такое и не рассчитывал.

Ни принципы, ни верность, ни память не подтолкнули Кируев к тому, чтобы отказаться от формационного инстинкта. Наверное, все дело было в том, что она лежала в своей палате в медотсеке, и все считали, что она не должна делать ничего более утомительного, чем смотреть драмы или попеременно таращиться на стены. Кируев пришла к выводу, что у стен, по крайней мере, с диалогами дело обстоит лучше.