Страстотерпицы - [36]
– Ну вот, осенью его забрали. Смеялся, говорил, войну закончу пойду. Без меня она не кончится. А в апреле убили. Семнадцатого апреля… А я не верила. Все ждала. И замуж вышла, и детей нарожала. А все ждала. Как-нибудь одна прилягу, глаза закрою и думаю. Вот бы явился – бросила бы все или нет? И такой червь сосет – бросила бы…
Об Антонине отозвалась сухо и сдержанно:
– Талантливая девка. Чего там. Умница. Бес в ней. Это от природы дается. – Замолчала печально, потом, видимо, перебарывая себя, добавила: – Сейчас молодняк пошел сытый, грамотный. Они уже теперь не слушают. Я вот Егоровой хотела подсказать с ежом. Так она мне в ухо при всех: «Спасибо, Софья Андреевна, но меня четыре года государство учило работать».
Ну учило, так учило, что я ей еще скажу. Отошла, побитая. Думаю, так тебе и надо, старая дура. Не лезь, чтоб тебя по мордам не били. Или вот муж твой Олег. Гладко чешет. А ведь не присмотрится – как, что. Деланно все это, деланно! Антонина, думаешь, зря она за нами смотрит. А? Все на ус мотает. Молодец! Я так думаю, по ремеслу-то она мне одна и родственная в театре. Хоть мы и враждуем… Кто его знает, как оно нас избирает, каким путем… Ремесло-то…
Уходила Анна поздно ночью. Прошел летний, весенний, незлобивый дождь, и омыто блестел асфальт на дороге, усилились запахи крапивы в палисадниках, и особенно, едким и сладким, пахла акация. Анна шла, прислушиваясь к гулким в тишине своим шагам, и с затаенным робким и радостным чувством думала, что вот поняла она, открыла для себя маленький секрет этого ремесла. Она мысленно повторяла движения ежика и думала, что сколько еще сможет, сколько еще сделает! И какое диво этот театр, и жизнь в нем, и Заслуженная. И какое все это счастье… И лишь бы не было войны, болезни, чьей-либо смерти, чтобы ничто не помешало ей работать, познать хотя бы долю того, что носит в себе Заслуженная…
Виктор неотрывно глядел на небо. Лицо его, и без того некрутое, нежесткое, совсем обмякло; по-мальчишески, светло зацвели у носа мелкие конопатинки, ветер пушил его волосы. Анна села рядом, и смешно ей было, и сердилась, и нехорошее думалось об Олеге, и как-то отступало все, отодвигалось рядом с этим мальчиком, становилось простым, понятным. Лежит человек на траве, смотрит в небо. Утром купались вместе. Ну а почему нет?! Почему обязательно знать друг друга? И пока она так оправдывала себя перед Олегом и другими, ей казалось, что она права и незаслуженно обижена. И все-таки было не по себе, зря она пошла с ним сейчас…
– Сегодня свечку поставлю, – не открывая глаз от неба, сказал он. – У нас церквушка действующая, между прочим. Туристы ездят смотреть. Говорят, декабристы строили. Вот приеду – поставлю. Там поп, знаешь, молодой. Чахоточный такой. Думаешь, вот счас на ходу помрет, а пятеро детей уже…
– А тебе завидно?
– С чего это. У меня самого с десяток будет.
– Трепач ты, Витька.
– Ни капельки. Я детей люблю. Я в отца пошел. У меня батя был что надо. Наклепал нас – восемь штук только выжило. Умер только рано… Вот как подумаешь – да?! Жизнь. Вот знал бы я вчера, что сегодня так повернется. Что буду лежать, и ты рядом. Я тебя как будто сто лет знаю. Вот точно что-то есть.
Анна засмеялась, ей был приятен этот легкий, вроде бы без смысла разговор, и она подумала, что с Олегом у них не было такого.
– Времечко… горит, – вздохнул он, посмотрел на часы. – Мать мне посчитает волосенки.
– Ты почему, правда, не на работе?
Он усмехнулся, сел, вдохнул и выдохнул воздух.
– Потому что с тобой сижу. Рядом… заводишко тут строят. Песок возят. А я начальство вожу. Поскольку, сама понимаешь, с утра меня не было, я с тобой знакомился, мой начальничек на грузовой подался. Но к обеду надо объявиться. – Он вскочил, легко подпрыгнул, потом, легко нагибаясь за каждой, сорвал несколько ромашек, протянул ей: – На…
– Спасибо. – Она улыбнулась и взяла цветы.
– У вас третий спектакль в «Восходе»?
– Да.
– Я приеду туда.
Анна промолчала, а он, смутившись чего-то, неожиданно и ревниво погрозил ей пальцем:
– Только ты смотри мне, смотри…
Она рассмеялась и спросила, как спрашивают у детей:
– Чего смотри-то?
– Ну, пойдем, – не ответив, смутился он.
Анна представила себе ясно, как они вдвоем войдут в лагерь, и решительно отказалась.
– Нет, ты беги, а я сейчас…
Он быстро согласился, истолковав ее решение по-своему, и пока шел по тропе к осиннику, все оглядывался, у леска постоял немного, поглядел на нее, потом прощально поднял руку и скрылся. А она смотрела, как он уходит, упруго, напряженно, потому что чувствует ее взгляд в спину, и благодарно подумала о нем.
Она вздрогнула, увидев резко идущего с другой стороны из леска Олега. И пока он шел к ней, она, не отрываясь, испуганно глядела в белое, вытянувшееся его лицо, но все же успела зацепиться за мысль, что выжидал неподалеку, пока Виктор скроется, а потом сразу вышел.
– Ну что, девонька, хорошо тебе?
Анна не ответила, опустив глаза, заметила, как напряженно бугрится карман его джинсовой курточки со сжатым кулаком, и тогда она спокойно, с ровным отчуждением посмотрела ему в лицо.
Олег ударил ее размашисто и верно, так что, искрясь, вызвездило в глазах.
В книгу сибирской писательницы Валентины Сидоренко вошли семь повестей, написанных в разное время. Почти все они о сибирской деревне, о трагедии народа, который в лихие времена сумел выжить благодаря неимоверной стойкости и потому, что не забывал заветы своих предков. Проза автора обращена к читателю, чуткому к звучанию русского слова, оттенкам его смыслов, к тем, кто имеет вкус к серьезному размышлению о дне сегодняшнем в потоке вечного времени.
Реальность — это то, что мы ощущаем. И как мы ощущаем — такова для нас реальность.
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.