Страстное желание - [41]

– Прости меня, Лусиан… Так даже лучше… Прошу… не говори…

Он не успел договорить до конца. Кровь хлынула у него изо рта, глаза закатились.

Бринн внезапно проснулась. Сердце ее сжалось от боли. Она, как свою, чувствовала муку Лусиана, его отчаяние, его боль. Она знала, что он убил друга.

– Нет!

Услышав сдавленный крик, Бринн стремительно обернулась.

Похоже, ему снился кошмар.

Со щемящим сердцем она смотрела на мужа. Не в силах вынести его муки, она тронула его за плечо и тут же поняла, что ей не стоило этого делать. Он мгновенно проснулся и больно сжал ее запястье.

Прошло несколько секунд, прежде чем он окончательно проснулся и понял, где находится. Бринн не могла не заметить его замешательства. Обычно он уходил в свою спальню сразу после исполнения супружеского долга.

Отпустив ее руку, Лусиан провел ладонью по лицу. Затем, откинув одеяло, резко сел, повернувшись к Бринн спиной.

– Лусиан, – тихо спросила она. Она должна была знать – кто такой Джайлс?

Он вздрогнул.

– Кто рассказал тебе о Джайлсе? – хрипло спросил он.

– Никто. Я видела его во сне.

Бринн видела лишь спину мужа, но по тому, какой неестественно напряженной она была, Бринн поняла, что он ей не поверил.

– Ты, должно быть, что-то напутала. Джайлс мертв. Не сказав больше ни слова, он встал с кровати и, взяв с пола халат, пошел в свою спальню. Дверь тихо закрылась за ним.

Бринн осталась в одиночестве. Она еще долго лежала не шевелясь. Мысли ее путались. До сих пор она не сомневалась в том, что сны ее – зловещие предсказания, но то, что она видела сегодня, было сценой из прошлого Лусиана, прошлого, а не будущего. Она знала об этом наверняка, так же, как и знала о том, что только что нащупала рану, мучительную язву, терзавшую его совесть.

При всем своем видимом безразличии к мнению света Бринн было далеко не все равно, как ее воспринимают в обществе. Чем ближе надвигался субботний прием у тетушки Агаты, тем страшнее ей становилось. Она прекрасно понимала, что этот прием у тети Агаты станет для нее первым по-настоящему серьезным испытанием, первым настоящим выходом в свет.

Субботнее утро выдалось ясным и солнечным. В два часа, как было договорено, она спустилась вниз, где ее уже ждал в холле Лусиан.

Он заметил ее, когда она ступила на верхнюю ступень широкой парадной лестницы, и не сводил с нее взгляд все то время, пока она медленно спускалась вниз. Бринн знала, что одета она так, что Лусиану не к чему придраться. Платье из бледно-зеленого жаконэ с высокой, по моде, талией, шаль с цветочным узором на плечах – все это было подчеркнуто скромным. Волосы тщательно зачесаны назад и убраны в узел на затылке, не считая нескольких завитков у висков. На голове скромная маленькая шляпка, украшенная розочками из того же материала, что и платье.

Бринн молча выдержала взгляд мужа, не спрашивая его мнения. Она была почти уверена, что он отпустит какое-нибудь замечание, но, к ее удивлению, он молча предложил ей руку и проводил к ждущему снаружи экипажу.

И только когда они сели в карету, она обратила внимание на то, как одет Лусиан. Он был, как всегда, убийственно элегантен. Синий сюртук сидел безукоризненно. Он был так красив, что у нее перехватило дыхание от одного взгляда на него.

Лусиан словно нехотя нарушил молчание, решив, что должен сообщить жене о том, кого ей предстоит вскоре увидеть. Оказалось, что у него полно родни: в одном лишь Лондоне больше дюжины кузенов и кузин.

Поместье Эджком находилось на окраине Лондона, недалеко от Ричмонда, на берегу Темзы. Нервозность Бринн нарастала по мере приближения к месту назначения. Она не представляла, как выдержит экзамен, устраиваемый ей родственниками Уиклиффа, которые не испытывали к ней ничего, кроме презрения.

К тому времени как карета Уиклиффов подъехала к месту, в саду за домом уже расположилось немало гостей. Сад был устроен на французский лад – аккуратно постриженные деревья вдоль прямых, как стрела, аллей, в четком порядке расставленные урны с цветами и статуи. За садом виднелся безупречный газон, спускавшийся к самой реке. У берега качались лодки с веслами. У самой реки были установлены мишени, для любителей пострелять из лука – все для развлечения гостей.

Леди Эджком окинула Бринн уже знакомым ей ледяным взглядом, но в отличие от их прежней встречи язык решила попридержать. Она даже произнесла приличествующие случаю слова приветствия, даже если при этом лицо у нее было такое, словно она съела лимон.

После короткого обмена любезностями Лусиан, взяв Бринн под руку, повел ее по садовой аллее к гостям. Если Лусиан и недолюбливал некоторых своих кузенов и кузин самых разных возрастов, то вида он не показывал. Со всеми он был в равной степени вежлив, всех одаривал своим обаянием, словно не замечая их льстивой угодливости.

Бринн немало удивило то, что он демонстрировал ее родне почти, что с гордостью. И что ее удивило еще сильнее, он вел себя с ней поразительно бережно – не отходил ни на шаг, давал почувствовать, что готов защитить ее, если придется. На этот раз, как ни странно, ощущая его крепкую ладонь на талии, она не испытывала раздражения. Напротив, она была благодарна ему за поддержку, за то, что он ненавязчиво давал ей понять, что она может на него положиться.