Страстное тысячелетие - [38]

Царь не пускает меня, к милому мне нельзя, где же ты? О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! Тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблок моих.

Милый мой, ты подобен молодому оленю, или самцу серны, скачущему по горам, где искать мне тебя, ибо решилась я уйти из дома сыновей матери моей. Идти ли мне по следу коз твоих, найду ли я тебя, или товарищи твои встретят меня и посмеются надо мной?

Царь подарил мне подвески золотые — спрячу их в одежду свою от глаз подальше, ты подарил мне букетик мирры — спрячу на сердце своем между грудей, ближе этого букетика нет у меня ничего. Положи меня как печать на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка как смерть, любовь; люта, как преисподня, ревность; стрелы ее — стрелы огненные; она — пламень весьма сильный. Запечатай сердце свое мной и не открывай его ни для кого — люби только меня и я буду только твоя. Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто дал все богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презрением. Тебя люблю, пастушок мой, а не царя.

Царь разгневан на тебя, милый, за то, что первым ты тронул меня, беги же, олень мой, беги по горам, по долам, чтоб не догнали тебя. Царь кричал — ловите лис и лисенят, что таскают плоды из моего виноградника — и несите ко мне! Беги же скорей, о, любимый, приду к тебе вечером и трава нам будет постелью, кипарисы — стенами в доме нашем, а небо голубое и сосны — крышей.

Не будите её, она спит, левая рука под её головой, правою я обнимаю её стан. Она спит, а сердце её не дремлет. Ей снится, что со мной она, а царь пришел требовать её к себе. Он кричит, отвори, любимая, я пришел, чтобы тебя любить — как же я отворю, говорит она, ноги мои я помыла и пачкать не смею, хитон мой я сняла и не могу выйти к тебе. Царь взбешен — если не пустишь меня, я велю казнить милого твоего, и велит ломать двери стражникам, нет, царь, бегу, не ломай двери, не ходи сюда, я сама к тебе выйду — вскочила, вышла, а царя и след простыл. Не спит сердце, а сама — спит или нет — не будите милую, левая рука моя под головой её, а правой обнимаю её стан.

Нету милого — ни в горах, ни в поле, пропал. Где же искать его? Пойду я к царю — прости, о царь, даруй жизнь пастушку моему, я всю себя тебе отдам за него — стражники у ворот смеялись и избили меня, сорвали мой хитон — тебе ли ко царю — видишь, он с молодой невестой в новом одре носильном едет — прочь ступай. Царь увидел меня — призвал к себе, на невесту не глядит — ты, вторая дочь Сулама, с тобой сегодня свадьбу праздновать буду. Чтобы ног тебе не пачкать — вот тебе сандалии, золотом обшитые, мой подарочек.

Как прекрасна ты, дщерь именитого Сулама, в сандалиях золотых, остановись, Суламита, дай взглянуть на тебя! Царь тебя избрал в жены — ты нынче самая красивая и всегда будешь первой среди дочерей Иерусалимских!

Царь твоя я вся, только прости, прости моего возлюбленного пастушка моего милого отпусти ты на волю. Смеётся царь — и не знаю никакого пастушка! Ушел он по делам своим, а я одна осталась — стражники зорко охраняют меня — знаком мне этот стражник молодой — кто он — милый мой, как ты явился сюда, как смел? Иди скорее, получи меня — царю отдам я тысячу, тебе двести, царю принадлежу по его праву, тебе — по своему сердцу.

Беги, возлюбленный мой; будь подобен серне или молодому оленю на горах бальзамических. Идут сюда стражники, беги, о милый, беги через горы и скалы, спасай любовь нашу!!!»

* * *

— Это рассказ о преступной любви, Учитель?

— Любовь не бывает преступной.

— Но нельзя же любить всякого?

— Любить надо всякого.

— Даже врага?

— Откуда возьмутся враги у того, кто всех любит?

— Как возлюбить всякого, Учитель, когда не всякий достоин любви?

— Разве можно быть достойным или не достойным любви?

— А как же! Если человек плох, так любить его нельзя. Только хорошего человека любят.

— Так ли, Петр? Любовь — не награда за благое. Любовь — дар.

— Так плохого можно одарить наравне с хорошим? Разве это справедливо?

— Что есть справедливость? Это лишь награда. Хорошее за хорошее, плохое за плохое — если это справедливо, так любой судья справедлив к последнему разбойнику. Такое отношение любовью не назовешь.

— Да уж, какая любовь!

— Коли о любви говорить, так она и недостойного возвышает, любить — значит видеть только хорошее, прощать плохое.

— Не испортит ли людей такая любовь?

— Может испортить, ты прав, Иуда. Поэтому за плохие дела не следует хвалить. Любовь тогда высока, когда она человека возвышает, то есть делает лучше. Если за злое хвалить, то поощрять к новой злобе — такая любовь развращает того, кого любят. Любовь должна уметь указать на недостатки, но указать так, чтобы человека не унизить, а ободрить, на лучшие поступки направить. Но у каждого человека бывают недостатки характера, каждый совершает поступки, которые себе потом в вину ставит. Если любишь человека, то прощаешь ему недостатки характера, хотя, не все и не всегда недостатки прощать можно.