Страстная суббота - [9]

— Я не передумал, — сказал он. — Видишь теперь, что я не спьяну тогда болтал? Сколько времени прошло с тех пор?

Этторе сосчитал и ответил:

— Семь месяцев.

— Солидную сумму ты потерял за эти семь месяцев.

— Знаю, — с трудом выдавил из себя Этторе.

— Что-то ты нервничаешь.

Целуй меня крепче (исп.).

— Да потому, что мне надо немедленно начинать работать.

— У меня начнешь сегодня же вечером.

— Спасибо, Бьянко. А что за работенка?

Бьянко сделал две затяжки, одну за другой, и ответил:

— Сегодня вечером пойдем к одному типу, который был фашистом…

— Все ясно.

— Ты схватываешь на лету.

— Тебе это не нравится?

— Наоборот, нравится. Пальмо все нужно объяснять дважды.

— Но Пальмо — идиот.

— Однако человек верный.

— Но идиот.

— Что ж, каждой организации необходим один идиот.

— Рано или поздно Пальмо тебя выдаст.

— Пальмо? Нет собаки преданней его.

— Он сделает это не нарочно, просто рано или поздно совершит такую глупость, которая выдаст тебя с потрохами.

Следя за дымком от сигареты, Бьянко с сомнением покачал головой, потом спросил:

— Так что же ты понял?

— Что сегодня мы пойдем к нему и отберем у него немного денег в обмен на прощение его фашистского прошлого.

— Да, но мы простим его в рассрочку, понял?

— Понял. Сколько нас будет?

— Четверо.

— Ты, я и Пальмо. Кто четвертый?

— Брат Костантино, моего человека, который разбился на мотоцикле. Семья нуждается, и он просил дать ему немного подработать. Сегодня он будет нашим шофером.

— А я кем сегодня буду?

— Если старика убедит то, что я ему скажу, то тебе ничего не надо будет делать. Если же нет, то я отойду в сторонку, а ты покажешь ему свой пистолет. Только покажешь. Я мог бы поручить это Пальмо, но лучше сделай ты. Так ты докажешь Пальмо, что хочешь и умеешь работать, и ему нечего будет возразить, когда я поставлю тебя над ним. Идет?

— Идет. Сколько?

— Об этом не беспокойся. Сумму назначаю всегда я. Знай только, что я сам не работаю по дешевке и других не заставляю.

— Хорошо, но мне надо двадцать тысяч сегодня же вечером.

— Зачем?

— Заткнуть глотку матери, моей матери.

— При чем тут твоя мать?

— Я должен доказать ей, что начал с тобой работать.

Рука Бьянко с сигаретой замерла на полдороге ко рту, и Этторе поторопился прибавить:

— Не беспокойся, я скажу ей, что нанялся возить груз в Геную на твоей машине.

— Вечером я дам тебе двадцать тысяч лир.

Этторе встал. Он не испытывал радости, но чувствовал себя спокойно, будто работал у Бьянко уже давным-давно.

Бьянко спустил ноги с кровати и спросил:

— Любопытства ради: откуда ты еще зимой знал о моих делах?

— Мне рассказал Костантино.

Бьянко поднял голову, с губ его готово было сорваться ругательство.

— Костантино был моим другом, — опередил его Этторе.

— Сукин… сукин… — начал было Бьянко.

— Костантино умер.

— Его счастье!

— Можешь доверять мне, как Костантино, теперь, когда он мертв, — сказал Этторе. — Какие будут распоряжения на сегодня?

— Приходи сюда, в кафе, к часу. Сыграем в биллиард и обо всем переговорим.

Этторе вышел от Бьянко около десяти. До обеденного перерыва на шоколадной фабрике оставалось еще два часа. Он мог бы провести их с Леа — не столько для удовольствия, сколько для того, чтобы не болтаться у всех на виду, в комнате Леа его никто бы не нашел — ни отец, ни кто-либо с фабрики, знающий о его назначении. Но денег у него в кармане было совсем мало, а Леа не предоставляла кредита — дружба дружбой, а работа работой. Поэтому он пошел в бар и, спускаясь по лестнице, приметил двух крестьян, входивших в биллиардную.

Официант принес шары, крестьяне сняли пиджаки, заткнули кончики галстуков за пуговицы рубашек, но остались в шляпах и выбирали кии, как выбирают оружие для дуэли. И все это не произнося ни слова, не глядя друг на друга, только морщась от дыма зажатых в зубах сигарет. Ставка у них была десять тысяч лир за партию в тридцать шесть очков. Этторе откладывал очки на счетах, а крестьяне угостили его аперитивом и сигаретами. Раз или два поспорили из-за очков, потому что Этторе был рассеян: он старался представить себе, как выглядит старый фашист и как он будет выглядеть сегодня вечером.

Проигравший партию тут же расплачивался. Вытаскивая бумажник, он отворачивался к стене, чтобы партнер не мог увидеть его содержимое. Но Этторе заметил, что бумажники у обоих туго набиты.

К полудню тот, который показался Этторе более симпатичным, проиграл тридцать тысяч лир.

Наступил полдень. Этторе пошел домой, и за обедом ему даже не пришлось рассказывать отцу басни, потому что тот ни о чем его не спросил. Этторе понял, что отец станет расспрашивать его вечером, после того как он отработает весь день и у него будет более полное впечатление.

Кончив обедать, он сразу встал и собрался уходить.

— Уже бежишь? — спросила его мать.

— Замолчи, — прикрикнул отец. — Теперь, когда он работает, может делать все, что хочет.

В кафе оба биллиарда оказались заняты, и Бьянко с Этторе сели играть в карты.

Немного погодя Бьянко сказал:

— В девять в гараже, у заставы. Не опаздывай: старик ложится рано, а я хочу застать его еще на ногах. — Потом он спросил — Что будешь делать до вечера?

— Ждать, чтобы наступил вечер.