Страстная Лилит - [60]

Но однажды Уильям встретил человека, который изменил весь ход его жизни. Это был молодой человек, несколькими годами старше его самого, который выступал в парке перед толпой слушателей. Уильям, восхищенный теориями этого молодого человека, часто слушал его. Он был убежден, что молодой человек обратил на него внимание.

– Я часто видел вас в последнее время, – сказал он однажды.

– Я люблю слушать вас, – ответил Уильям. – Вы говорите именно о том, о чем я думаю.

– Откуда вы приехали?

– Из Корнуолла.

– Издалека. Приехали в Лондон, я уверен, в поисках счастья?

– В надежде заработать на жизнь.

– От зеленых полей в клоаку, а?

– Ну, в Корнуолле было не так уж хорошо.

– Беднякам нигде не живется хорошо! – горячо поддержал его молодой человек; это восхитило Уильяма, потому что этот юноша был в дорогом, почти элегантном костюме.

– Это так.

– А они сами стремятся изменить свою жизнь? – спросил молодой человек с тем жаром, с каким он обращался к слушателям в парке.

– Думается, вы подсказываете им, что бы они могли сделать.

– Разве они меня слушают? Нет! Они ленивы, эти люди. На европейском континенте короны втаптывают в грязь. А что делается здесь? Когда появляется королева, они – эти голодающие – останавливаются и приветствуют ее, надрываясь от крика.

Уильям кивнул в знак согласия.

– Пойдемте, выпьем чего-нибудь и перекусим.

Новый друг привел Уильяма в ресторан, где они съели яичницу с грудинкой и выпили кофе, который показался Уильяму нектаром.

Юноша сказал ему, что его зовут Давид Янг и что он какое-то время работал репортером «Дейли ньюс». Его имя очень ему шло; он был само воплощение молодости с его живостью и энтузиазмом; Давид сказал, что решил изменить к лучшему условия жизни бедняков Лондона. Его родные были против того, что он делал. Они были богаты, забот не знали. Семья Янга жила в графстве Суррей уже сто или двести лет. «Благополучные помещики!» – с презрением говорил Давид Янг. Он больше не работал в «Дейли ньюс»; он хотел все свое время посвятить главному делу, поэтому согласился принять денежную помощь отца, которая позволила ему это сделать.

Он красноречиво рассуждал о современных пороках, которые, как он считал, порождались главным образом новыми видами промышленной деятельности.

– Торговля... торговля... торговля... – восклицал он, и глаза его сверкали. – Англия богатеет... поклоняясь идолу процветания и богатства. Разве они понимают, что у этого идола глиняные ноги? Разве они сознают, что эти состояния и это процветание основаны на страданиях бедняков? Наша задача – разрушить этого огромного идола до основания.

Со своим новым другом Уильям мог делиться собственными желаниями; речь его лилась свободно, и его глаза горели таким же лихорадочным блеском, как глаза Давида Янга.

– Вы должны как-нибудь выступить и рассказать горожанам о страданиях сельских жителей. Встретимся снова. Здесь же... завтра.

Таким вот образом Уильям нашел в Лондоне то, чего ему недоставало в деревне.

* * *

Ресторанчик Сэма Марпита только-только начал заполняться. Сэм стоял у дверей в тщательно продуманном вечернем наряде: его белый жилет с голубыми и красными цветочками был более щегольским, чем когда бы то ни было, галстук был больше обычного, а в петлице красовалась огромная гвоздика; держа табакерку в руке, он приветствовал своих клиентов, предлагая наиболее почетным из них щепотку своего доброго табака.

Сэм был доволен собой. Ресторанчик Марпита был процветающим заведением. Многие постоянные посетители приходили сюда из-за отличной еды – Сэм следил за этим, а многие другие хотели посмотреть на невысокую изящную девушку, которая, Сэм должен был это признать, обладала кое-какими танцевальными способностями, кое-каким певческим даром и огромным талантом привлекать людей в его заведение.

Лилит и танец «Семь вуалей»! Вот из-за чего приходило большинство посетителей. Сотни раз в день похлопывал Сэм свою ляжку, поздравляя себя. Он кое в чем разбирался. Он разглядел в ней кое-что, когда она танцевала на улице под музыку итальянского шарманщика.

– Главное то, что она их привлекает! – говорил Сэм.

Лилит! Одно это имя было Божьим даром для владельца ресторанчика, кому бы оно могло прийти в голову так сразу! О ней что-то там говорилось в Библии, размышлял он... но она не так часто упоминается, как Ева или Далила, которые всем известны и которыми не очень разборчивые владельцы ресторанчиков могли бы окрестить разных там Джейн или Салли. Нет! Лилит была единственная в своем роде, что и привлекало разных снобов. Мало кто знал об этой Лилит из Библии, но признавать это они не хотели и принимали таинственный вид. Лилит была таинственной. Именно так. А видеть, как Лилит танцует свой танец «Семь вуалей» в затемненном зале, в этом, по мнению Сэма, и была загадка. Конечно, если бы под седьмой вуалью могло ничего не быть... ну, в этом случае пошли бы разговоры. Но такие вольности допускают в подвале, а тут респектабельное заведение.

– Я сохраняю репутацию приличного и респектабельного заведения, – ответил он старому джентльмену с моноклем, который завел разговор о небольшом дельце в подвальчике. По правде говоря, Сэм был бы не против того, чтобы завести дельце в подвале, потому что оно, несомненно, приносит неплохие деньги.