Страстная Лилит - [22]

Аманда смотрела на босоногих мальчишек и девчонок, шнырявших в толпе, которых не удерживали цепкие руки гувернантки. Еще год назад она бы расплакалась из-за них, из-за того, что они были босы и выглядели замерзшими и тощими; но Лилит внушила ей, что свобода от гувернантки и необходимости быть леди и есть счастье; и что дочери знатных семейств, лишенные такого счастья, достойны жалости.

На поляне за ярмаркой начали жарить быка; она видела поднимающийся дымок и слышала потрескивание дров и крики людей, и уже запахло жареным мясом. Скоро начнут отрезать куски и продавать собравшимся людям. Она надеялась, что мисс Робинсон не захочет смотреть на это. Лилит посмеялась бы над ее привередливостью.

Они проходили мимо балагана, у которого стоял человек с медными кольцами в ушах и голубым тюрбаном на голове. Он зазывал грубым голосом:

– Входите! Входите и посмотрите на Саломею! Чудеснейшая в мире танцовщица! Три пенса за то, чтобы посмотреть на танцующую Саломею.

И пока он кричал, появилась сама Саломея – девочка возраста Аманды в коротком розовом платьице с нашитыми на его юбке пунцовыми розами и блестками по вороту и на рукавах. Аманде она показалась красавицей.

– Мисс Робинсон... поглядите! О, пожалуйста, поглядите.

– Идемте, – ответила мисс Робинсон. – Ужасно вульгарно. Ребенок такого возраста.

– Это же Саломея, – возразила Аманда. – Как Саломея может быть вульгарной? О ней в Библии говорится.

Саломея знала, что они говорят о ней; она понимала, что Аманда пыталась убедить мисс Робинсон заплатить шесть пенсов за то, чтобы они могли войти в балаган; она выразительно и призывно улыбнулась Аманде, и Аманде страстно захотелось увидеть, как она танцует. Кроме того, она была бедна и зарабатывала на жизнь танцами. Аманда, как всегда, растрогалась.

– О, Робби... пожалуйста. Мне так хочется посмотреть. Хочется больше всего.

Человек с серьгами придвинулся к ним.

– Тебе хочется посмотреть, как танцует Саломея, не так ли, моя милая? Пустите малышку, мадам.

Мисс Робинсон величественно выпрямилась.

– Кроме того, – продолжал он убеждать, – вам самой понравится. Это не то представление, какое ваша милость может увидеть в любом балагане. О нет. Это – культура. А вы – культурная дама, воспитанная. Мне можно этого не говорить.

Аманда, умоляюще смотревшая в лицо своей гувернантки, увидела, как оно смягчилось. Мужчина положил руку на плечо мисс Робинсон. В глазах его появилось выражение, которого Аманда не поняла. Она ожидала, что мисс Робинсон сердито сбросит его руку, но та не сделала ничего подобного.

– Вы умеете ценить прекрасное, леди. Я это вижу. – Слегка окинув взглядом мисс Робинсон, он тихо прибавил: – Красивые дамы всегда ценят.

Мисс Робинсон обернулась к Аманде.

– Вы действительно хотите увидеть это? Аманда взмолилась:

– О да, пожалуйста.

Миловидная девочка в розовом платьице улыбалась Аманде; человек крепко, но не грубо держал ее за плечо.

– Конечно, хочет. Верно, малышка? Она запомнит это навсегда.

– Это не... непристойно, я надеюсь, – сказала мисс Робинсон необычным для нее довольно фривольным тоном, не похожим на ее обычно суровый тон в разговоре с теми, кого она не считала равными себе.

– Да Господь с вами, леди, это... искусство!

После этого мисс Робинсон заплатила два трехпенсовика, и они вошли в балаган, пахнущий сырой землей и потом. Они устроились на одной из скамеек и, когда их глаза привыкли к темноте, увидели, что там уже несколько человек ждут начала представления, устремив глаза на синий занавес, закрывающий одну сторону балагана.

Темный балаган казался Аманде обворожительным местом; звуки ярмарки заглушались парусиной и казались привлекательнее, чем снаружи. Она спокойно ждала, пока люди медленно заполняли скамейки, ибо, естественно, объяснила она мисс Робинсон, не могут же они думать, что Саломея будет танцевать для них одних. Наконец, когда они уже прождали четверть часа, люди, сидевшие в балагане, начали топать ногами, и свистеть, и кричать, отчего мисс Робинсон стала опасаться за свое достоинство, а Аманда – за Саломею.

Тут синий занавес оттянули в сторону, и показалась Саломея в розовом платьице с пунцовыми розами; она танцевала на освещенном пространстве, крутясь на пальчиках и поднимая юбочки; она была так очаровательна, что все зрители одобрительно кричали и аплодировали. Саломея вдруг остановилась и подняла руку.

– Леди и джентльмены, – сказала она, – благодарю вас за внимание. Через минуту я буду танцевать «Танец с семью вуалями». Надеюсь, он вам понравится.

После этого она исчезла за занавесками до тех пор, пока публика не начала топать и хлопать в ладоши, показывая свое нетерпение; а когда она снова появилась, то была обернута во что-то, похожее на белый муслин, как подумала Аманда; ее черные волосы свободно рассыпались по плечам. Она поклонилась и сказала со страшным выговором, не характерным для юго-западных графств:

– Леди и джентльмены, «Танец с семью вуалями».

Она танцевала и, танцуя, тянула за муслин, который слезал с нее, как обертка, открывая другую муслиновую обертку, а первую она бросила за занавес. Краснолицый человек, сидевший рядом с мисс Робинсон, начал фыркать от смеха.