Страсти по Веласкесу - [34]

— Изменял?

— Может, и не изменял — этого мы уже не узнаем, — но за картами просиживал допоздна. Домой мог вернуться под утро, веселый, пахнущий табаком и вином… а его встречала не сомкнувшая за ночь глаз заплаканная жена. Следовали сцены ревности, упреки, мольбы. Он падал на колени, целовал ей руки, просил прощения. Супруги мирились, а на следующий вечер он снова исчезал.

— И чем все закончилось?

— Тем, что и должно было — промотал князь ее состояние.

— Если дела Батуриных были расстроены, то пропажа дорогой картины должна была стать для них тяжелым ударом, — заметила я. — Честно говоря, я не представляю, как такое вообще могло случиться. Это ведь не проходной двор был, а частное владение. Там же имелись надежные запоры, слуги, охрана.

— Значит, могло, раз она пропала.

— Но как?!

— Если верить документам, то еще накануне вечером картина висела на привычном месте в гостиной, а утром ее уже там не оказалось. Исчезновение полотна заметили, доложили хозяйке, та сильно разгневалась и тут же отправила нарочного в город за полицией. В ожидании прибытия представителя власти собрала слуг и сама учинила им допрос с пристрастием.

— Удалось что-нибудь выяснить?

— Нет. Если слуги и знали что, то сказать не успели. Вернулся с утренней верховой прогулки Николай и приказал прекратить допрос.

— Но почему?

Губы Бардина искривились в усмешке:

— Неизвестно. Просто приказал, и все. Князья в те времена, знаете ли, в собственных владениях были полноправными хозяевами и отчета в своих действиях никому не давали.

— Даже супруге?

— В данном случае даже ей. Судя по записям в ее дневнике, княгиня не однажды пыталась поговорить с мужем на эту тему, но он всякий раз просто поворачивался и уходил. Она так ничего от него и не добилась.

— Но ведь картина дорого стоила… Неужели ему не было жаль ее потерять? Какая странная история.

— Ну, это как посмотреть. Случались и постраннее. А что касается стоимости… то не деньги здесь главное. Если бы потеря исчислялась только в золотых червонцах, вокруг этой истории не бушевало бы столько страстей. Дело было в другом. Как я уже упоминал, картина являлась своего рода семейным талисманом Батуриных, переходила от одного старшего сына к другому, а те в свою очередь дарили ее своим женам. Исчезновение картины было расценено княгиней как дурной знак.

— Суеверие, — неуверенно сказала я.

— Суеверие. Только после этого счастье окончательно отвернулось от Батуриных. Князь Николай погиб в застенках ЧК. Их старший сын Глеб был расстрелян вместе с другими юнкерами. Княгиня покончила жизнь самоубийством.

— А остальные дети?

— Что? — в глазах Батурина читалось недоумение.

— Ну вы же сказали, что Глеб был старшим. Значит, имелись и младшие?

— Ах да, конечно! Были, кажется, еще дочь и маленький сын. С уверенностью сказать не могу.

— И как сложилась их судьба?

— Понятия не имею.

Несколько минут я молчала, находясь под впечатлением услышанного. Сказать честно, я размышляла не над судьбой давно канувшего в небытие князя с его семейными проблемами, а над тем, что же мне делать дальше. Бардин тоже молчал.

Смущенно кашлянув, я произнесла:

— Виктор Петрович, я очень благодарна вам за этот рассказ.

— Рад, что смог быть вам полезен, — усмехнулся Бардин.

Говорить больше было не о чем, и я собралась уходить. Но перед тем как покинуть квартиру, задала последний вопрос:

— Вы знаете такие подробности обо всех картинах Веласкеса или только об этой?

Бардин, немного помолчав, все же ответил:

— Только об этой. У меня к ней особый интерес.

Домой я вернулась в отличном расположении духа. Теперь я точно была уверена, что Бардин в истории с картиной человек далеко не случайный. В основе его пристального интереса к «Христу» лежат мотивы отнюдь не научные, а раз так, он должен знать о картине нечто очень важное.

Бурлившее во мне возбуждение требовало немедленного выхода, и я, не в силах усидеть на месте, привычно засновала по комнате. Когда проходила мимо стеллажа с книгами, взгляд ненароком скользнул по фотографии, стоявшей на полке. Снимок был сделан прошлым летом. Помнится, Гера пришел ко мне очень счастливый и сообщил, что едет на неделю гостить к знакомым, у которых есть собственный загородный дом. О том, что это не бревенчатая изба, а настоящий коттедж со всеми удобствами, он упомянул как-то мимоходом, но по особому блеску в его глазах было понятно, что приглашение ему льстит. Я тогда от всей души порадовалась за нашего мальчика и щелкнула его сияющую физиономию на память.

В общем, я вспомнила про Герасима и тут же принялась ему названивать. В конце концов, сколько времени прошло, а от него ни звука.

Герасим оказался на месте, и, судя по доносившимся из трубки смешкам, он снова был не один. И настроение у него было замечательным, правда, только до того момента, когда он понял, кто его беспокоит.

Мой приятель стразу впал в уныние и с тяжелым вздохом пробурчал:

— А, это ты…

— А кто ж еще? — удивилась я. — От Лизаветы новости есть?

— Откуда?

— Помнится, ты собирался обзвонить ее друзей!..

— Звонил кое-кому… Никто Лизку последнее время не видел. Как в воду канула! Вообще-то это на нее не похоже… Она девушка общительная и все время кому-нибудь надоедает…