Страсти по революции: Нравы в российской историографии в век информации - [91]
Оказывается, суть истории человечества сводится к войне «двух видов людей»; сначала побеждали кочевники, потом — земледельцы; исход войны зависел исключительно от оружия. Новое время — результат изобретения цельнолитой пушки в XV в. Ошибаются антропологи, относящие все существующие человеческие расы к единому и единственному виду — Homo sapiens, или Человек разумный; заблуждаются историки, связывая начало нового периода мировой истории не с изобретением пушки, а с изменениями глобального характера, затронувшими духовную, социальную, экономическую сферы жизни, научные представления о земле и вселенной.
«Шведское нашествие (в 1630–1640-е гг. — Б.М.) принесло с собой катастрофу, охватившую треть Европы: это было окончание демографического цикла, начавшегося почти двести лет назад, после того, как затихли опустошившие полмира чумные эпидемии. В начале этого цикла, в XV веке, в Европе было достаточно пустующих земель, и крестьяне могли свободно распахивать заброшенные в лихолетье поля; хлеба и мяса было вдоволь: на дневную зарплату плотника можно было купить 14 литров пшеницы. Однако в XVI веке население возросло примерно вдвое, и давление вновь достигло рокового рубежа времен Великой Чумы — началось Сжатие. Новый демографический цикл повторял то, что было уже много раз в Средневековье и в древние времена. Снова наступило время малоземелья; сыновья не могли прожить на оставшемся от отца наделе, и младшим братьям приходилось идти в город, заниматься ремеслом или просить милостыню. В городах быстро росли мастерские и мануфактуры, но ремесла не могли прокормить всех голодных; города превратились в приюты для нищих, которые спали прямо на улицах, а днем заполняли площади перед соборами. В католических странах нищих кормила церковь, и у монастырей с утра выстраивались длинные очереди за тарелкой супа — но протестанты не любили нищих и издавали против них жестокие законы; бедняков секли плетьми и отправляли на каторгу. Местные власти запрещали священникам венчать бедняков; жестокая нужда меняла нравы людей, и если раньше молодые могли свободно любить друг друга, то теперь мужчины женились обычно в 28, а девушек отдавали замуж в 23 года — и прежнюю любовь сменил брак по расчету».
Фантастическая картина развития Европы в раннее Новое время нарисована ради того, чтобы продемонстрировать закон, открытый новым Пикулем, — перенаселение определяло жизнь всех европейских народов.
Если оценивать трилогию в целом, то она представляет собой набор сведений, часто фантастических и не соответствующих современной науке и к тому же подобранных с единственной целью доказать достоверность мальтузианской схемы. Как заметил один читатель его «поэм»: «Это сказки — под видом исторических событий пересказывается эпос (это как если правление Карла Великого описывали по “Песне о Роланде” <…> По античной истории, истории средневековой, а также по истории “раннего нового времени” Нефедов пишет дичайший бред в худших традициях фольк-хистори (если кто в этом сомневается, предоставить конкретные примеры труда не составит)»>{467}.
Другой читатель правильно отметил принципиальный порок исторических «поэм»: «Нефедов подгоняет факты под изначально заявленную концепцию. Самое плохое, что может случиться с историком — игнорирование эмпирики ради доказательства всесильности теории»>{468}. Все изложение действительно пронизывает схематизм. Об этом, в частности, говорит частота слов: «сжатие» повторяется в трилогии 154 раза, «демографический цикл» — 57, «оружие», которое у «российского Дюма» является синонимом технологии, — 246 (вместе с другими словами, обозначающими разные виды оружия, — 798). Последнее обстоятельство должно понравиться школьникам 5–6 классов, как известно, увлекающихся военными играми. Схема же чрезвычайно элементарна: с ее помощью можно объяснять разве что поведение насекомых, а не человека.
