Страсти по Феофану - [4]
Феофан кивнул:
— Постараюсь, дядя...
— Вот и молодец. — Помолчав, гробовщик спросил: — В церковь-то водили тебя?
— Обязательно. С маменькой ходили бессчётно. Я люблю слушать певчих.
— А молитвы знаешь?
— «Отче наш». И ещё повторяю часто: «Господи Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй мя!»
— Это хорошо. А про Иоанна Лествичника слышал?
Мальчик помотал головой:
— Нет, не приходилось.
— Есть такой святой. С юности жил в пещере, умерщвляя плоть. Иногда вообще уходил в пустыню, чтоб молиться в безмолвии. А к концу жизни написал книгу наставлений. Вот она: называется «Лествица, возводящая к небесам». Тридцать его бесед — это тридцать ступеней лестницы-лествицы на пути к обретению чистоты и гармонии. Каждую из заповедей надо изучить и стараться выполнить. Мой тебе совет.
— Я к сему прислушаюсь.
В целом гробовщик остался доволен этой беседой. Засыпая вечером, так подумал: «Вроде неплохой пацанёнок. Мне Господь не дал ни семьи, ни деток. Может, завещаю всё Феофану, коли не поссоримся. Если не пойдёт по стопам Николы. Царство брату Небесное!»
К появлению подмастерья обитатели дядиного дома отнеслись по-разному. Иоанн — доброжелательно, по-отечески, даже слегка почтительно — как пристало себя вести с родственниками хозяина. А Фока — пренебрежительно, свысока. И однажды, будучи под мухой, принялся язвить:
— Это верно, что мамашка твоя — из турок?
Мальчик покраснел, но ответил твёрдо:
— Нет, из бывших половцев, что теперь зовутся татарами.
— Значит, магометанка?
— Нет, крещёная.
— По латинскому или по нашему образцу?
— Православная.
— Всё равно чужачка. Латиняне, магометане, иудеи — все чужие. Сколько бы потом ни крестились, как мы. И жениться на таких — всё равно, что на обезьянах.
Серые глаза подростка сразу почернели. Посмотрев на обидчика исподлобья, он сказал со злостью:
— Ты дерьмо собачье.
— Как?! — едва ли не подпрыгнул Фока. — Как ты меня назвал?!
Взяв с верстака стамеску, паренёк выставил её лезвием вперёд и предупредил:
— Только ещё попробуй обругать мою маменьку, свинья.
— Угрожаешь? Мне? Засранец! — и столяр запустил в голову противника деревянный чурбак, подвернувшийся ему под руку. Но Николин сын ловко увернулся, и обрубок дерева просвистел над ухом у Иоанна, резавшего доску.
— Вы рехнулись, что ли? — загремел его голос. — Чуть меня не пришибли!
В это время Фока стал выкручивать ухо Феофану, а мальчонка с отчаянием принялся визжать и старался ударить его ногой по лодыжке. Иоанн быстро их разнял, оттолкнул зачинщика, а господского племянника заслонил собой. Рявкнул на напарника:
— Прочь пошёл! Нализался с утра пораньше и себя не помнит. Донесу Никифору — и лишишься места.
Поправляя пояс, выпивоха бросил:
— Да заткнись ты, олух! Прихвостень хозяйский. Дело ясное: будешь теперь лизать задницу обоим — дяде и сучонку. — Посопел и добавил: — А со мной ничего не сделают: мастера, как я, надо поискать! — И ушёл, громко хлопнув дверью.
Иоанн только крякнул:
— Вот ведь обормот! — Повернулся к мальчику, подмигнул ему ободряюще: — Не робей, приятель, я в обиду тебя не дам.
— Я и не робею, — отвечал Феофан, приходя в себя.
— Он вообще малый неплохой. И действительно превосходный мастер. Но его жена ушла к латинянину, и с тех пор Фока чужаков не терпит. А когда надирается, то готов броситься на каждого.
А ещё подросток подружился с Анфисой — дочкой Иоанна и Антониды. Девочке исполнилось десять лет, и она была точной копией своей матери — толстая, нескладная и смешливая. Как увидела подмастерья, так и прыснула:
— Ой, какие башмаки на тебе! Не с твоей ноги.
— Ну и что? — насупился сын Николы. — Дядя подарил. Заработаю денег в мастерской — новые куплю. А теперь и эти сгодятся. К императору во дворец мне пока не идти!
Девочка хихикнула:
— А когда купишь — позовут?
Феофан загадочно закатил глаза:
— Всякое в жизни может быть.
Та сказала серьёзно:
— Во дворец, если что случается, приглашают гробовщиков посолидней.
— Я и не хочу стать гробовщиком. Поучусь пока, ремесло освою, а потом займусь чем-нибудь иным.
— Например? Снова в акробаты подашься?
— Не исключено.
Постепенно они сдружились. Верховодил, конечно же, Дорифор: он и старше был на два года, и смекалистей, и сильнее духом; а она в нём души не чаяла и во всём подчинялась. Как-то подмастерье спросил:
— Хочешь, я тебя нарисую?
У Анфисы вытянулось лицо:
— Ой, а для чего?
— Да ни для чего. Ради интереса: выйдет или нет?
— А не заругают?
— Что же в том дурного?
— Я не знаю. Ведь изображают только святых. Или императоров.
— Ерунда. Рисовать можно всех, коли есть охота. Я и маменьку с папенькой рисовал — жаль, что те листы затерялись.
— Видишь: рисовал — и они преставились.
Феофан посмотрел на неё презрительно:
— Дура ты, Анфиска. Дура и невежа. Темнота.
Дочка Иоанна засуетилась:
— Ну, не обижайся, Фанчик, дорогой. Брякнула по глупости. Коль желаешь — рисуй. Прекословить не стану.
Он принёс тонкую дощечку, взял кусочек грифеля (им обычно мастера размечали доски), сел напротив и внимательно оглядел подругу. Та зарделась:
В сборник вошли рассказы:ПеснярыМоя прекрасная ледиМарианнаПерепискаРазбегПоворотФорс-мажорЧудо на переносицеМеханическая свахаКак мне покупали штаныОрешки в сахареГастрольные страстиЗвезда экранаТолько две, только две зимыКиноафиша месяцаЕще раз про любовьОтель «У Подвыпившего Криминалиста»Пальпация доктора КоробковаИ за руку — цап!Злоумышленник.
Великий галицкий князь Ярослав Владимирович, по прозвищу «Осмомысл» (т.е. многознающий), был одним из наиболее могущественных и уважаемых правителей своего времени. Но в своём княжестве Ярослав не был полновластным хозяином: восставшие бояре сожгли на костре его любовницу Настасью и принудили князя к примирению с брошенной им женой Ольгой, дочерью Юрия Долгорукого. Однако перед смертью Осмомысл всё же отдал своё княжество не сыну Ольги - Владимиру, а сыну Настасьи – Олегу.
Хазарский каганат — крупнейшее и сильнейшее государство в Восточной Европе в VII—X веках. С середины IX века Киевская Русь была данницей каганата. Его владения простирались от Днепра и Вятки до Южного Каспия, правители Хазарии соперничали по своему могуществу с византийскими басилевсами. Что же это было за государство? Как и кому удалось его одолеть? Свою версию тех далёких событий в форме увлекательного приключенческого романа излагает известный писатель Михаил Казовский. В центре сюжета романа — судьба супруги царя Иосифа, вымышленной Ирмы-Ирины, аланки по происхождению, изгнанной мужем из Итиля, проданной в Византию в рабство, а затем участвовавшей в походе Святослава и разгроме столицы Хазарии — Саркела.
Великая эпоха Екатерины П. Время появления на исторической сцене таких фигур, как Ломоносов, Суворов, Кутузов, Разумовский, Бецкой, Потемкин, Строганов. Но ни один из них не смог бы оказаться по-настоящему полезным России, если бы этих людей не ценила и не поощряла императрица Екатерина. Пожалуй, именно в этом был её главный талант — выбирать способных людей и предоставлять им поле для деятельности. Однако, несмотря на весь её ум, Екатерину нельзя сравнить с царем Соломоном на троне: когда она вмешивалась в судьбу подданных, особенно в делах сердечных, то порой вела себя не слишком мудро.
Многие считают, будто перестройка сделала большинство советских людей несчастными. Будто в СССР хоть и не было нынешних свобод и товаров, но простому человеку жилось легче.В доказательство обратного, я поведаю вам одну любопытную историю…
XVIII век. Князь Голицын, посол России во Франции, по приказу Екатерины II ищет в Париже скульптора, который сумел бы воплотить замысел императрицы — создать памятник Петру Великому. По рекомендации энциклопедиста Дени Дидро выбор падает на выдающегося мастера — Этьена Мориса Фальконе. Скульптор, конечно, соглашается, еще не подозревая, в какую авантюру ввязался. Хорошо, что поехал в Петербург не один, а взял с собой юную ученицу — Мари-Анн Колло, которая полна решимости во всем помогать учителю…
В книгу вошли незаслуженно забытые исторические произведения известного писателя XIX века Е. А. Салиаса. Это роман «Самозванец», рассказ «Пандурочка» и повесть «Француз».
Когда весной 1666 года в деревне Им в графстве Дербишир начинается эпидемия чумы, ее жители принимают мужественное решение изолировать себя от внешнего мира, чтобы страшная болезнь не перекинулась на соседние деревни и города. Анна Фрит, молодая вдова и мать двоих детей, — главная героиня романа, из уст которой мы узнаем о событиях того страшного года.
Историческая повесть о великом русском изобретателе Ползунове.
Немецкий писатель Теодор Крёгер (настоящее имя Бернхард Альтшвагер) был признанным писателем и членом Имперской писательской печатной палаты в Берлине, в 1941 году переехал по состоянию здоровья сначала в Австрию, а в 1946 году в Швейцарию.Он описал свой жизненный опыт в нескольких произведениях. Самого большого успеха Крёгер достиг своим романом «Забытая деревня. Четыре года в Сибири» (первое издание в 1934 году, последнее в 1981 году), где в форме романа, переработав свою биографию, описал от первого лица, как он после начала Первой мировой войны пытался сбежать из России в Германию, был арестован по подозрению в шпионаже и выслан в местечко Никитино по ту сторону железнодорожной станции Ивдель в Сибири.
«Страницы прожитого и пережитого» — так назвал свою книгу Назир Сафаров. И это действительно страницы человеческой жизни, трудной, порой невыносимо грудной, но яркой, полной страстного желания открыть народу путь к свету и счастью.Писатель рассказывает о себе, о своих сверстниках, о людях, которых встретил на пути борьбы. Участник восстания 1916 года в Джизаке, свидетель событий, ознаменовавших рождение нового мира на Востоке, Назир Сафаров правдиво передает атмосферу тех суровых и героических лет, через судьбу мальчика и судьбу его близких показывает формирование нового человека — человека советской эпохи.«Страницы прожитого и пережитого» удостоены республиканской премии имени Хамзы как лучшее произведение узбекской прозы 1968 года.