Страсти по Анне - [25]

— Я согласна с вами.

— Ох уж эти нянькины сказки, — задумчиво произнес Вадим Александрович, — герой в них отважен и побеждает всех своих соперников. И царевна достается ему… И клад… И еще он в рай попадет пре-непременно. Хоть и дурак. Что поделать, я давно уже не ребенок, а очень люблю сказки. Вернее, верю в них. Скажите мне, Анна Николаевна, дурно ли верить в сказки в моем возрасте?

— Нет, не дурно.

— Может быть, опасно?

— Нет, не думаю.

— Надеюсь, — резюмировал Вадим Александрович, — на Высшем суде мне не поставят в вину то, что всю свою жизнь я любил сказки и верил в них больше, чем во что бы то ни было.

И опять он прислушался.

— Что с вами, Вадим Александрович? — не удержалась от вопроса я.

— Мне все кажется, что кто-то поет не очень далеко от нас.

— Поет?

— Да. Скажите мне, что я сумасшедший, но я настаиваю на своем. Мне уже несколько минут мерещится.

— Боже мой…

— Галлюцинации от жары, — предположил Вадим Александрович.

И мы пошли дальше, но тут и я услышала звонкий голос, не очень сильный, но приятный. И навстречу нам вышла Вирсавия Андреевна. Одета она была в светлое платье с оголенными до локтей руками, маленькая шляпка не закрывала ее лица.

— Доброе утро! — крикнула она нам издали.

— Это Вирсавия Андреевна, — сказала я Вадиму Александровичу, желая представить их друг другу.

— Я вижу, что это Вирсавия Андреевна, — ответил Любомирский. — Мы знакомы.

— Здравствуйте, моя дорогая Анна Николаевна, — сказала Вирсавия Андреевна, подходя к нам. — Доброе утро, Вадим Александрович. Я слышала, что вы в России, но не знала, где вы прячетесь.

— Рад вас видеть! — с восхищенной улыбкой ответил Вадим Александрович. — Признаюсь, я скучал!

— Ох, не лгите, льстец! — сказала Вирсавия Андреевна. — Идемте гулять все вместе! — весело предложила она, вероятно в душе забавляясь, что нарушила наше уединение.

— Я не знала, что вы на дачах! — сказала я.

— Я сама не знала, что буду здесь, — призналась Аверинцева. — Мы приехали вчера очень большой и шумной компанией. Всю ночь играли в преферанс. Теперь там все спят, а я отправилась гулять. Ни за что не простила бы себе, если бы пропустила такое прекрасное утро. А они, — Вирсавия Андреевна пренебрежительно махнула рукой в сторону дач, — пусть побеспокоятся, обнаружив, что меня нет.

Она была удивительно привлекательна. Ее полуобнаженные руки хватали то высокие травинки, то цветы, и сама она была подвижна и неутомима, как ртуть.

— Я слышал, как вы пели, — сказал Вадим Александрович.

— И зря! Я не люблю, когда другие слышат, что я пою.

— Почему? — спросила я с удивлением.

— Видите ли, прежде, когда был жив мой супруг, он часто развлекался тем, что просил меня спеть в присутствии гостей, теперь я ненавижу, когда меня слушают, так что я пою исключительно только для себя.

— Нам с Вадимом Александровичем следует извиниться перед вами — мы слышали вас, — сказала я.

— Принимаю все ваши извинения, — серьезно сказала Вирсавия Андреевна.

— Кстати, что это было? — подал голос Вадим Александрович, немного отставший от нас.

— Что-то народное, кажется. Я не помню, где слышала эту песню. Бывает же такое: услышишь раз — и запомнишь на всю жизнь, а где услышала, кто пел — и вспомнить невозможно!

Она неожиданно рассмеялась, обнажив белые влажные зубы, и повернулась к Вадиму Александровичу. Сердце мое остановилось. Слишком красивой была Вирсавия Андреевна в тот момент. Слишком восхищенно смотрел не нее Вадим Александрович. Слишком жарким становился день…

Но Аверинцева тут же повернулась ко мне.

— И хочется вам прятаться под шляпами и зонтиками? — спросила она меня, оглядывая белые кружева моего нового зонтика.

Я пожала плечами.

— Я уже обожгла руки на солнце, — призналась я.

— В столице сумасшествие, — громко зашептала мне Вирсавия Андреевна, — все дамы оставили кружева и ленты и стали загорать! Вы можете не поверить, но даже Великие Княжны загорают! Посмотрите на меня — какая я смуглая.

— «Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня…» — сказал задумчиво Вадим Александрович.

Вирсавия Андреевна поправила прядь волос.

— Почти что так. Может быть, не столь романтично, но почти так.

Она и вправду была смугла, но потемневшая кожа только подчеркивала ее красоту.

Солнце поднималось все выше, день становился все жарче. Я пригласила Вирсавию Андреевну и Вадима Александровича к себе на дачу. Без труда словоохотливая Вирсавия Андреевна завязала разговор о взаимоотношениях мужчин и женщин. Шутили, смеялись, говорили порой и серьезно. Вадим Александрович галантно представлял женщин в виде ангелов со спрятанными крыльями, Вирсавия Андреевна пыталась его разубедить.

— Ну, мой любезнейший Вадим Александрович, ответьте мне тогда на такой вопрос: если вы начали защищать женское сословье, почему вы не женаты до сих пор?

«О Боже мой! — подумала я. — Неужели надо было задавать подобные вопросы? Ведь Вадим Александрович не постесняется с ответом!»

— Почему? — переспросил тот. — Наверно, чтобы не разочароваться!

Вирсавия Андреевна взглянула на меня.

— Вот достойный ответ мужчины. Сначала с вами побеседуют, как с равной, а потом отшутятся, ссылаясь на вашу неполноценность!