Страсть по-флорентийски - [29]

– Отвези это бедное дитя домой, Лука. Я останусь и закончу дело, которое ты не успел завершить. – С этими словами священник закрыл дверь библиотеки.

– Не могу поверить, что ты это сделал, – нарушила тишину Шеннон.

– У меня были большие сомнения в том, что ты меня поддержишь, – медленно произнес Лука и подал ей бокал с бренди. – Вот, выпей, – приказал он.

Несколько секунд Шеннон боролась с желанием выплеснуть напиток ему в лицо.

Затем Лука мрачно спросил:

– Что такое сказал тебе отец Майкл, отчего ты чуть не рухнула?

Почувствовав необходимость взбодриться, Шеннон сделала глоток бренди.

– Ничего, – пробормотала она. – А какое еще дело он упомянул, когда уходил?

– Речь идет о завещании, – пояснил Лука. Эмилио Лоренцо – адвокат Анджело. Он здесь для того, чтобы зачитать совместное завещание Анджело и Кейры. В нем есть один необычный раздел, который касается их маловероятной смерти в одно и то же время. И именно эта часть имеет отношение к тебе и ко мне.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Шеннон.

Лука стоял, опершись рукой о каминную полку, и с мрачным видом смотрел на пламя.

– Завещание составлено на итальянском языке.

В интересующем нас пункте говорится, что если Анджело и Кейра умрут вместе, все их совместно нажитое состояние будет помещено в управляемый по доверенности фонд, созданный для ребенка, который у них родится. Этот фонд управляется тобой и мной. – Лука взглянул на Шеннон, чтобы увидеть, как она отреагирует на это неожиданное сообщение. – Нам также доверяется совместная опека над детьми, которые у них появятся, добавил он. – Как видишь, если бы ты захотела удочерить Розу, то не смогла бы это сделать без моего согласия, так же как и я не могу обойтись без твоего.

Вот она, основная причина этого брака, поняла Шеннон. Все это время Лука знал о последней воле Кейры и Анджело. Должно быть, он почувствовал петлю на шее, потому что, будучи тем, кем он был, Лука не только не собирался позволить кому бы то ни было растить ребенка его брата, но и не хотел дать Шеннон возможность посягнуть на кусок пирога Сальваторе. Ну и ну! Шеннон почти видела, как вращаются винтики в его голове. Если он на ней не женится, она может выйти замуж за другого мужчину, а тот впоследствии пожелает запустить свои руки в семейный бизнес Сальваторе.

Шеннон сухо рассмеялась.

– Так ты спланировал наш брак сразу после смерти Кейры, не так ли? – спросила она.

– Да.

Даже не потрудился придумать какую-нибудь ложь!

– И вчерашняя поездка в город, с кульминацией в великой сцене обольщения, была предвестницей предложения руки и сердца?

– Я и в самом деле собирался рассказать тебе о завещании, – оправдывался Лука.

Ну да, когда мы угощались бы шоколадными трюфелями!

– Объясниться тебе помешала история с презервативами, которыми ты запасся по дороге, ухмыльнулась Шеннон.

– Мы сцепились, как дикие кошки, дорогая.

Впрочем, так было и два года назад, – напомнил он мягко. – Ни один из нас не настроен уступать.

Откинув голову на спинку кресла, Шеннон смотрела на его гладкое, красивое лицо, на котором играл свет от камина, и задавалась вопросом, почему же она не сердится на Луку.

Потому что она уступила, поняла Шеннон. Он утверждает, что ни один из них не сдаст своих позиций, но она все-таки сдалась, когда согласилась на этот брак.

Почему? Потому что она любит этого безжалостного дьявола! Потому что ей еще раз предоставилась возможность, которая, наверное, никогда больше не случится. Отец Майкл был прав, когда говорил, что сейчас как раз то время, когда ей надо смириться с собой. И если это смирение позволяет ей любить Луку, она сумеет забыть о преследовавшей ее обиде. Тот факт, что Лука по-прежнему относится к ней скептически, не является его виной, потому что обстоятельства, приведшие к их разрыву два года назад, даже сама Шеннон признала ужасными и достойными осуждения.

И все же она чувствовала, что Лука любит ее.

Даже та последняя попытка обладания предназначалась для того, чтобы скрыть его истинные чувства. Иначе Лука не стал бы устраивать ночь соблазнения, и только когда потерпел неудачу, он был вынужден сделать это хладнокровное деловое предложение.

– Когда ты так улыбаешься, у меня волосы встают дыбом, – пробормотал он мрачно. – Невольно вспоминается то, что у тебя очень острые зубки.

Оставив его реплику без внимания, Шеннон заметила:

– Твоей семье все это не нравится. Как только они придут в себя, сразу набросятся на тебя с возражениями и увещеваниями.

Он поднял брови.

– Их мнение должно меня волновать?

Нет, не должно, решила Шеннон.

– Я не желаю нести бремя ответственности за прошлое, – объявила она. – Если ты заведешь об этом разговор, то я уйду, забрав Розу, и можешь сколько угодно бороться со мной за нее в суде.

– Какое прошлое? – переспросил Лука, обволакивая девушку теплым взглядом, потому что не думал ни о чем, кроме как о длине ее стройных ног и о том, как сильно они могли бы обхватить его…

Заметив взгляд Луки, она скрестила ноги, очень медленно, чувственно, наблюдая при этом, как мерцающий огонь в камине зажигает золотые искорки в его глазах.

– Ты меня провоцируешь, маленькая ведьма!