Страсть Клеопатры - [53]

Но как раз сообщения об их приближающейся помолвке придавали Бектатен уверенности, что скоро она увидит эту пару лично – когда будет к этому готова.

А пока она бродила по окрестным утесам, обследовала пещеры, вымытые прибоем в отвесных скалах. Люди встречались здесь только на оловянных рудниках, находившихся на приличном расстоянии от замка, так что во всей этой местности она нашла именно то, что так искала, – уединение.

По подвесному мосту между сушей и островком с мысом, на котором располагался замок, можно было перенести только самые легкие вещи. Поэтому для переноски мебели и тяжелых сундуков через провал, внизу которого бесновались волны, сюда был доставлен подъемный кран.

Местные жители порой искоса поглядывали на эту закутанную в несовременный наряд одинокую смуглую женщину, которая задумчиво смотрела на неприветливое и определенно чуждое ей северное море. Если же кто-то из них имел смелость поинтересоваться ее историей, Энамон и Актаму повторяли им сказку о том, что она родом из эфиопской королевской семьи и что ей просто захотелось какое-то время пожить вдали от изнурительной жары ее родины.

Впрочем, все это не имело значения.

Она жила во многих местах, разбросанных по всему земному шару, и таких мест было слишком много, чтобы какое-то из них можно было бы назвать ее домом. Это была целая сеть замков и поместий, управляемых смертными, которые приняли своего рода клятву верности ей, основанной на любви к ней и обожании. Со многими из них она познакомилась так же, как с Брогдонами: через предложение службы финансового спасения. Это были далекие потомки некогда зажиточных семей, которые боролись за то, чтобы как-то поддерживать внушительную и престижную в прошлом фамильную недвижимость, приходящую в упадок. И тут, словно ниоткуда, появлялась она, предлагая все восстановить за свой счет. И даря людям надежду.

Ее секрет был известен всего нескольким смертным.

Но никто из них не знал всей ее истории. Истории, содержащейся лишь в ее дневниках, которые она не позволяла читать никому и никогда. Написанные древним языком ее утерянного царства, они описывали не только ее правление, но и все, что последовало за ним. Она называла свои дневники «шактани», и именно к ним она обратилась сейчас в ожидании возвращения из Лондона Энамона и Актаму.

В башне, в комнате, которую она превратила в свою библиотеку, окно было отремонтировано и застеклено в первую очередь, и здесь в камине сейчас уютно горел согревающий ее огонь.

Итак, Рамзес Проклятый. Листая страницы недавно переписанных дневников, она уже через несколько минут нашла то, ради чего пересекла океаны и что заставило ее поселиться среди зелени этого холодного большого острова, хотя в далеком прошлом она поклялась, что никогда нога ее не ступит на эту землю.

* * *

Во времена правления Рамзеса II через империю хеттов до севера Египта прокатилась волна мора.

Это был не тот мор, который когда-то уничтожил остатки ее древнего царства. Но жертвы его были многочисленны, поэтому она со своими слугами направилась в Хеттскую империю позаботиться о выживших больных.

В своих странствиях она обнаружила много чудодейственных растений, которые цвели на неприступных вершинах гор или скрывались в глубоких темных расщелинах. Некоторые из них творили чудеса только для тех, в чьей крови был ее эликсир. Одно из таких растений – удушающую лилию, содержащую сильнейший яд мгновенного действия, – она открыла для себя, когда отважный красавец-леопард, которого она сделала своим бессмертным компаньоном, на ее глазах обратился в пепел, после того как отщипнул пару лепестков этой лилии.

Но она никогда не отказывалась от своего призвания целительницы – роли, которую добровольно взяла на себя задолго до того, как стала царицей Шактану, – и поэтому продолжала находить новые лекарственные растения и создавать снадобья поразительной животворной силы, чтобы использовать их для лечения смертных.

Она, конечно, стремилась излечить весь мир, но это желание всегда было и остается неосуществимым, это просто шквал ее опрометчивых эмоций без четкой организующей цели. Распоряжаясь эликсиром, она рисковала тем, что он мог попасть в руки людей, которые могли использовать его для завоевания власти и собственного возвеличивания. И когда она думала о такой опасности, то буквально цепенела от горьких и гневных воспоминаний о Сакносе.

Однако чума, с ее ужасами и непомерным количеством забранных ею жизней людей, многих из которых, вероятно, можно было исцелить, всегда привлекала Бектатен, как зов сирены.

Мысли о чуме всколыхнули в памяти мучительные воспоминания о последних часах Шактану.

И поэтому в тот год, который сейчас считается 1274 годом до нашей эры, она отправилась в царство хеттов лечить сраженных болезнью, прихватив с собой свои многочисленные лекарства и зелья.

Там, в землях хеттов, с Бектатен произошла странная трагическая история. Она попала под действие чар одной бесстрашной жрицы-отшельницы, которая поклонялась богине целительства Камрусепе. Звали жрицу Марупа.

Марупа обладала удивительной силой и была независима. Устав от жизни в городах и при царских дворах, она удалилась в горы, где построила святилище своей богини, куда многие приходили лечиться. С точки зрения Бектатен, Марупа была по-своему красива, но дикой красотой уходящей молодости. В ее волосах уже поблескивали седые пряди; иногда она вытягивала шею, прислушиваясь к голосу своей богини, а потом вдруг начинала бешено танцевать и петь какие-то песни, пугая тех, кто пришел обратиться к ее волшебной целительной силе. Но ее узловатые пальцы приносили людям облегчение, ее зелья снимали боль и могли даже лечить кости. Она никогда никого не прогоняла от алтаря Камрусепы.