Страшный Тегеран - [3]

Джавад быстро прервал неизвестного.

— Если так, то вы, значит, знаете, до какой степени я нуждаюсь. И знаете, что мне могут помочь только деньги.

Молодой человек ответил:

— Да, конечно. Значит, ты готов оказать мне содействие в предстоящем деле и, таким образом, заработать денег?

— Да, ага. Я готов на всякую работу.

Неизвестный сунул руку в карман, вытащил четыре бумажки по три тумана, положил в руку Джавада и сказал:

— Возьми пока эту сумму. Когда приступим к делу, получишь еще. Но ты должен знать, что услуга, которую я от тебя требую, несколько необычна... Необходимо, прежде всего, чтобы ты повиновался мне во всем и был готов ко всему.

Джавад, не раздумывая, ответил, что он готов.

Тогда, вновь осмотревшись кругом и убедившись, что они одни, неизвестный сказал:

— Я, вероятно, вынужден буду прибегнуть к задержанию или похищению некоторых лиц... Для этой цели мне и нужен решительный и смелый молодой человек, который мог бы мне помочь. И надеюсь, что при твоем участии я, иншаала, это дело сделаю. К сожалению, у меня сейчас нет времени, чтобы объяснить тебе все подробности. А сейчас мне нужно точно знать, решаешься ли ты?

Измученный несчастьями, Джавад грустно сказал:

— Ах, ага, судьба и бедность меня до того прижали, что если бы мне теперь предложили участвовать даже в преступлении, я и то согласился бы. А по вашему лицу вижу, что помочь вам — не только не преступно, а, может быть, даже и благородно.

— Верно, Джавад, ты правильно понял. Для дурной цели я не пошел бы на такое дело. И не ради удальства иду на такие поступки. Сердце мое заставляет меня...

Джавад воскликнул:

— Не объясняйте, ага. Я уже разобрался; знаю — вы влюблены и несчастны.

Молодой человек, помолчав немного, сказал:

— Да, Джавад, ты не ошибся... Ну, и теперь, когда ты это знаешь, ты все-таки готов? Окажешь мне содействие и помощь?

— Ага, — ответил Джавад, — я не только готов, но для успеха вашего дела, я не остановлюсь ни перед какими жертвами. Неизвестный тогда сказал:

— В таком случае иди к матери и скажи ей, что ты нашел себе место слуги, что хозяин твой хочет выехать из Тегерана в путешествие и берет тебя с собой. Дай ей денег.

— В самом деле, ага, придется ехать? — спросил Джавад.

— Возможно. Может быть, даже завтра придется ехать. Но путешествие долго не продлится. А об отъезде придется ей сказать потому, что ты будешь и день и ночь при мне. Скажи, что уезжаешь.

— Хорошо, ага, но ведь им нужно будет каждый месяц высылать деньги, — заметил Джавад.

— Это уж моя забота. Пока иди. А завтра в шесть часов утра приходи ко мне.

И молодой человек прошептал Джаваду на ухо адрес.

— Понял?

Джавад кивнул головой.

Темнело. Джавад поднялся и, попрощавшись с неизвестным, ушел; поднялся и тот, и двинулся в противоположном направлении к выходу из этого грязного квартала. Пройдя десятка три разных переулков, он выбрался наконец к началу базара, против кофейни Канбер. Здесь он позвал извозчика и, усевшись на дрожки, блестящим видом своим совершенно не гармонировавшим с его бедной одеждой, двинулся к северной части города. Проехав Хиабан Насерие, Лалезар и Хиабан Саади, дрожки остановились возле городских ворот Дервазэ Доулет. Здесь незнакомец сошел. Вступив в улицу напротив и подойдя к огромным, окрашенным в синее воротам какого-то дома, постучал. Дверь открылась и быстро закрылась за незнакомцем.

Глава третья КТО ЭТОТ НЕИЗВЕСТНЫЙ?

За десять лет до этих происшествий, в полуденные часы весеннего дня, когда воздух чист и прозрачен, в одном из северо-западных кварталов Тегерана, в прекрасном саду, осененном стройными кипарисами и украшенном клумбами разнообразных цветов, нежных, как лица пери, на площадке перед дворцом играли двое детей — мальчик и девочка.

У девочки были золотистые косы, голубые глаза и белое лицо с тонкими губами и красиво очерченным носом. Она с увлечением отдавалась игре.

Мальчик, со своими каштановыми кудрями, тонкими чертами лица и светлыми бровями, был несколько похож на нее. Его лицо, озаренное таким же восторгом, светилось понятливостью и умом.

На террасе дворца беседовали две дамы.

Одна из них, та, что постарше, — среднего роста. У нее бледное скучающее лицо. По лицу видно, что она не одарена особой понятливостью; чтобы провести ее, не нужно даже тратить много слов.

Другая — стройная, высокая, смуглая, с большими карими глазами, женщина умная и знающая жизнь.

Она говорила:

— Посмотрите, ханум Ф.., как дети любят друг друга.

Первая ответила:

— Да, ханум, это так. Ваш сын и моя дочь друг к другу неравнодушны. Когда приходит ваш сын и пока он не уйдет, Мэин минутки не посидит спокойно.

— Пусть бог даст, чтобы эта привязанность когда-нибудь послужила счастью вашей дочери и моего сына.

Ханум Ф.., слегка скривившись, сказала:

— Посмотрим уж, что бог даст.

Тогда вторая, точно пожалев, что высказалась, быстро сказала:

— Вы, ханум, не волнуйтесь напрасно: мой сын не причинит вам беспокойства, и ни он, ни я никогда не сделаем вам такого предложения.

Ханум Ф... сказала:

— Нет, ханум... я-то хотела бы, чтобы это осуществилось. Но что я поделаю с мужем? Он бесконечно честолюбив и... я боюсь, что, когда придет время, он не окажет нам содействия.