Страшный Тегеран - [163]

— Вы что, гости ханум?

Старуха ответила:

— Да, а что, разве ханум дома нет?

— За полчаса до вашего приезда за ней заехала одна подруга-европейка и так просила, чтобы ханум поехала с ней кататься верхом, что ханум пришлось согласиться. Просила сказать вам, чтобы вы подождали.

— Ну что ж! Ничего, — ответила жилица. — Мы подождем, пока она придет. Пойдем, доченька.

И они вошли.

Простота и бедность домика поразили Джелалэт. Она сказала себе:

«Уж так расхваливали этот дом сааба, а он вон какой».

Старуха, отгадав, должно быть, ее мысли, сказала:

— Ты не думай, что это весь дом. Так как они живут в мусульманской стране, они и решили все устроить по-мусульмански: бируни и эндеруни. Здесь у них бируни, а жилые комнаты там, внутри.

Джелалэт хотела было спросить: «Почему же, в таком случае, их не приняли в эндеруни», но жилица не дала ей даже этого сказать и продолжала:

— Но так как для них все равно, что бируни, что эндеруни и притом ханум сейчас дома нет, то она сказала, чтобы мы здесь посидели.

Джелалэт промолчала. Прошли в комнату. Увидя ее красивую обстановку, Джелалэт поверила словам жилицы. Но тут же, вспомнив мать, она сказала:

— Солнце заходит, скоро стемнеет. Как мы пойдем в этакую дорогу?

— А ты не беспокойся, — ответила жилица. — Мой сын обещал за нами пролетку прислать, быстро доедем.

Посреди комнаты на столе стояли сласти, самые лучшие тегеранские печенья того сорта, который известен под названием «европейских сластей», шоколадные пирожные, пирожные с виноградом. И Джелалэт, хотя и брезговала есть сласти в доме френги, все-таки заинтересовалась ими. Жилица сказала:

— Ты, ведь, дитя, ребенок совсем, ваэзов мало еще слушала. А я-то знаю, что то, чего мы остерегаемся, можно есть. Только надо после рот прополоскать.

И, протянув руку, взяла пирожное и съела. Осмелела и Джелалэт и тоже взяла одно из тех пирожных, каких она никогда еще не пробовала. Оно было такое вкусное, что она сказала про себя:

«Ишь, безбожные френги какие хорошие вещи едят».

Через несколько минут пишхедмет принес кальян и поставил перед старухой.

Джелалэт удивилась:

— Разве френги тоже курят кальяны?

Но та сказала:

— Видишь, как они заботятся о своих гостях. Раньше, когда я приходила, кальяна не было, не было мне кейфа.

Таким образом прошло около часа. Джелалэт, не ожидая ничего дурного, спокойно ждала, уверенная, что сидит в доме английского сааба, жена которого катается где-то верхом и сейчас приедет. Но начинало уже темнеть, а о ханум не было ни слуху ни духу. И снова, начав немножко тревожиться, Джелалэт спросила:

— Баджи-джан, может быть, ханум-сааб не приедет? Темно. Дорога дальняя. И мама одна там, наверно, беспокоится. Лучше мы поедем, а в другой раз, если бог приведет, приедем с мамой вместе.

Женщина рассмеялась.

— Во-первых, ханум сейчас приедет, а во-вторых, что же ты думаешь, у нее всякий день есть время нас принимать, и мой сын всегда будет платить за нас извозчику? Подожди, ханум приедет, часочек посидим и быстро на извозчике вернемся.

Прошло еще полчаса. Ханум не было. И уже совсем стемнело. Джелалэт не знала, что сказать. Теперь и жилица как будто начала беспокоиться.

— Вдруг, не дай бог, с ханум что-нибудь случилось? — сказала она. — Пойду-ка я узнаю, в чем дело.

И, сказав Джелалэт, чтобы она не беспокоилась, вышла.

Минут десять Джелалэт сидела одна. Вдруг сама не своя вбежала жилица:

— Знаешь, что случилось? Ханум-сааб упала с лошади! Ее отправили в больницу! Я сказала сыну, чтобы как можно скорей нашел извозчика, поедем домой.

— А если извозчика не окажется, что мы будем делать? — вырвалось у Джелалэт.

— Ну, как это не окажется! — успокоила ее старуха.

Прошло еще десять минут. Кто-то постучал в дверь пальцем. Жилица подошла к дверям. Джелалэт услышала, как кто-то сказал:

— Извозчиков не найдем. Все экипажи сегодня реквизированы.

Джелалэт сорвалась с места.

— Баджи-джан, ничего, пойдем лучше пешком.

Жилица ответила:

— То-то и есть, что и пешком нельзя пойти. Сын говорит, что в городе военное положение и всякое движение запрещено.

Ударив себя обеими руками по голове, Джелалэт воскликнула:

— Ах я несчастная. Что ж теперь делать-то?

— А ничего и не поделаешь, — сказала старуха, — раз так вышло, придется здесь заночевать, а завтра рано утром поедем.

— Нет, нет, это невозможно, мама будет беспокоиться, — плача, сказала Джелалэт. — Как-нибудь уж пойдем.

Но жилица сказала:

— Нет, доченька, раз нельзя идти, тут уж ничего не поделаешь. Сам главный министр объявил военное положение. И если мы пойдем, нас обязательно заберут. Но вот что можно сделать: пусть мой сын быстро побежит да предупредит мать. Я думаю, уж моим-то седым волосам она тебя доверит и не будет волноваться, если ее дочь со мной одну ночь вне дома проведет.

Джелалэт, как ей ни грустно было, заставила себя согласиться. Немного погодя, жилица сказала:

— Ну, вот что, ты намаза-то не читаешь, а я должна пойти омовение сделать и намаз прочитать. Ты посиди, я приду.

— Не оставайся долго, баджи-джан, — просила Джелалэт, — мне страшно.

— Что за страхи, я же сейчас приду, — сказала жилица и ушла.

Беспорядочные страшные мысли носились в голове Джелалэт. Сердце ее от страха минутами точно останавливалось, потом вдруг принималось, как говорится, бить тревогу.