Страшные сказки ведьмы-воровки - [8]

Это был голос старика Альберта Разовски. Эту нервную манеру говорить, не с кем невозможно было спутать. Его морщинистое лицо вечно выражало недовольство. Он кряхтел по любому поводу, словно старая мебель, и всем уже порядком надоел, но никто не осмеливался ему перечить. Никто, кроме бывшего его подопечного.

Мур равнодушно взглянул на своего бывшего наставника:

– Я тут исключительно по просьбе Мая Мармальда. Он очень хотел, чтобы я присутствовал.

– Ох, и с чего бы это? Думаете, я вам разрешу остаться? – не унимался старик. Его серебристые от седины волосы застыли клоками, придавая профессору еще более воинствующий вид.

– Господин Разовски, такова воля потерпевшего, – вмешался пожилой инспектор, – примите во внимание, как ему сейчас непросто приходится, но он справляется с достоинством, несмотря на свой юный возраст. Так что пусть будет, как он того пожелает.

– Господа, сколько можно? Давайте продолжать, у меня еще столько дел на сегодня запланировано. – Около окна возвышалась худая фигура в черном, неброском костюме. Это был психолог, который отвечал за внутреннее состояние Мая. Мур мельком заметил, как Фленсик с какой-то необычайной ненавистью смотрит на этого молодого человека. Детектив пришел в некое замешательство, понимая, что этих двоих явно что-то связывает. И то ли это было вокруг все загадочным и подозрительным, то ли это Мур был слишком мнительным.

Май, не обращая на местные склоки внимания, продолжил. Складывалось такое ощущение, что он хочет поскорее покончить с этим делом.

– Как я уже и сообщил вам всем, я был возле театра. Внутрь я не заходил – Антони сказала ждать снаружи. Было тепло, и я не успел даже дух перевести, как она уже вышла из главного входа. Мы очень долго обнимались и перебивали друг друга, рассказывая наперебой новости из жизни.

– Извините, что опять прерываю вас, скажите, вы с сестрой были очень близки, как я понимаю? – спросил деловито инспектор, что-то тщательно записывая в свою книжечку. Фленсик же продолжал впиваться взглядом в психолога, будто хотел прожечь в нем дыру.

– Нас много в семье – у меня помимо Антони есть еще шесть сестер и четыре брата. И не хотелось бы хвастать в такой ситуации, но я был ее любимчиком. Она всегда говорит… говорила, что я очень смышленый малый, и ей всякий раз было о чем со мной потолковать. – Его голос не дрожал, наоборот речь была спокойная и осмысленная. Держась довольно твердо при таком расположении дел, Май Мармальд мог дать фору любому взрослому. Это был уже вовсе не тот вертлявый подросток, которого детектив встретил в вагоне поезда – от его ребячества не осталось и следа.

– Хорошо, продолжайте свой рассказ. – Учтиво произнес инспектор, пока Альберт Разовски полузасыпая, читал газету. Создавалось такое впечатления, что все происходящее его никак не интересовало.

– Далее мы пришли сюда, к ней домой – тут, как вы уже успели заметить, рукой подать. По обыкновению, она расположила меня в гостевой спальне на втором этаже. Я положил свой чемоданчик с вещами под кровать, не разбирая их, ведь хотя у меня и каникулы, но послезавтра вечером я уже собирался уезжать. Затем я спустился вниз и увидел, что Антони уже хлопочет на кухне, делая какой-то суп. Она была так счастлива, ей доставляло удовольствие заботиться обо мне лично, поэтому на время моего приезда она отпустила всю прислугу.

– Сколько человек входит в штат прислуги?

– Насколько я знаю, хотя могло что-то измениться, ведь меня тут не было четыре месяца, из приходящих у нее числилась две горничные, которые убирались по понедельникам и четвергам, повар с двумя кухарками, пианист, дающий концерты в гостиной, когда собирался званый ужин. А из проживающих тут постоянно, была только личная камеристка Элизабет Чейз. Она заправляла всеми делами моей сестры – начиная от дома и заканчивая письмами и заказом портного. Они были очень близки, совсем как подруги.

– И ее ваша сестра тоже отпустила?

– Да, она ее часто отпускала на праздники, иногда на выходные к родным в Бритшит.

– Так, что было после?

– Антони сказала мне, что собирается приготовить какой-то особенный десерт «Алая ведьма».

На этих словах все присутствующие отвлеклись от своих занятий и резко устремили взоры на Мая. Тот, как ни в чем не бывало, продолжил, будто не замечая смятения вокруг себя.

– Также она добавила: пока будет готовиться десерт, я должен съесть суп и пойти принять ванную с дороги. Я ее послушался.

– И тебя вовсе не смутило, что она готовила этот десерт? – презрительно сощурив глаза, спросил Чарли Фленсик.

– С чего бы? – пожал плечами Май, – она очень любила готовить, тем более пробовать новые рецепты. А так как ей самой есть такое было нельзя, то я служил ей подопытным кроликом.

– О боги, ты не знаешь! – еще более презрительно протянул журналист, – в твоем возрасте стыдно такого не знать! Еще и в церковной школе учишься!

– Ну, любезный, не судите парня строго, ведь он родился уже в то время, когда десерт «Алая ведьма» и вовсе перестал упоминаться. Так, лишь вскользь в детских сказках, – вступился психолог за своего пациента. Он бесшумно отошел от окна, проявляя элегантную нерасторопность. Прямой, как струна, он аристократично возвышался над всеми. И в этих движениях было что-то нечеловеческое, что-то завораживающее, отчего становилось не по себе. – Видите ли, дорогой Май, господин Фленсик хотел сказать, что десерт «Алая ведьма» около ста лет назад готовила настоящая черная ведьма, которая погубила немало людей. Ее звали Франческа Альдофин, и она была очень кровожадной и жестокой. За это ее и прозвали Алой ведьмой, ведь ее руки были по локоть в крови своих жертв. Условно говоря, конечно. Общеизвестно, что ведьмы всегда использовали в своих целях невинных людей, околдовывая их и управляя ими с помощью обрядов, заговоров и зелий. Так вот Франческа, таким образом, подчиняла себе выбранную жертву, дав ей испробовать десерт собственного приготовления. Но в наше время постыдно говорить об этом, как-никак после убийства царя и Большого разгрома старого правительства люди думают, что всех ведьм до одной повесили и их больше не существует. Хотя это далеко не так.