Страшные немецкие сказки - [86]
Мотивы "Духа в бутылке" вполне узнаваемы. Имя "могущественного Меркурия" братья Гримм тоже выбрали неспроста. Алхимики видели в фигуре Меркурия хтонического двойника Бога и остерегались иметь с ним дело из-за его страсти к розыгрышам>[511].
Выход на волю древесных духов не прошел для человека даром. Немцам и славянам пришлось заключать в деревья чуму, лихорадку, Горе, Нужду — вероятные плоды общения с духами. В Германии существовал обычай прятать чуму в древесную скважину, а чехи клали лихорадку в свиной пузырь и подвешивали его к дереву (туда же вешают иногда мешок со Смертью). Белорусам лихорадки представлялись в виде отвратительных нагих старух, которые сидят на ветвях деревьев, дрожа и скрежеща зубами (они никого вам не напоминают?), или в виде молодиц с распущенными волосами, преемниц шумерской Лилит. В рассказе Я. Гримма бедный рыцарь, увидев на дереве чудовище и узнав в нем свое Несчастье, сманивает его вниз и засовывает в дупло. Интересен обычай украинцев зарывать под корнями дерева трупик некрещеного младенца, чья душа, по версии Зеленина, может превращаться в сидящего в дупле злого духа — филина>[512].
Выдающаяся литературная интерпретация борьбы человека и духа — повесть швейцарского писателя И. Готтхельфа "Черный паук" (1842). Крестьяне страдают от произвола рыцарей Немецкого ордена, обосновавшихся в замке рядом с деревней. Рыцари поручают им засадить деревьями (!) замковую гору. Крестьяне не поспевают к сроку, и незнакомый охотник — длинный и сухощавый, в зеленой одежде, с красным пером на шляпе, черным лицом и рыжей бородой — обещает им помочь. Он сочувствует народным бедам и возмущается феодальными порядками, но что-то в его поведении настораживает крестьян. Наконец, он назначает цену за помощь — некрещеного младенца, и все становится на свои места. Люди хотят отказаться от его услуг, но прогрессивная женщина по имени Кристина, которая "не боится ни Бога, ни черта", заключает сделку от лица всей общины. Довольный охотник целует ее в щеку.
Деревья высажены, но крестьяне не спешат выполнять договор. Родившийся младенец окрещен пастором, и тогда на щеке Кристины на месте поцелуя выступает черное пятно. После крещения второго ребенка пятно принимает вид живого паука, который злобно таращится на окружающих. Потом пятно лопается, и из него выползают множество длинноногих пауков. Чудовища нападают на домашний скот по всей округе. Терпящие убытки крестьяне сговариваются отдать незнакомцу следующего младенца, однако священник успевает окрестить дитя и изгнать охотника. Беснующаяся Кристина превращается в гигантского черного паука, от укусов которого погибают не только пастор и ребенок, но и все население деревни и замка. Единственной оставшейся в живых женщине удается запрятать паука в дыру в деревянной балке и заткнуть ее пробкой, обрызганной святой водой.
Через много лет хозяева дома, в котором находится балка, сдают его под жилье дерзким и беспутным слугам, насмехающимся над старинными преданиями. В шутку один из баловников просверливает штопором отверстие в балке, и проклятие возвращается с новой силой. На этот раз паука впихивает в дырку мужчина, гибнущий от укусов ядовитой твари.
Повесть Готтхельфа включает в себя почти все мотивы древних сказаний о духах. Откуда бы ни вылезал такой дух, из бутылки или из дерева, его необходимо вернуть на место. Решивший воспользоваться его дарами должен осознать последствия своего поступка — не материальный ущерб, не моральная деградация, а физиологическая метаморфоза, в результате которой он может сам перейти в разряд духов. От таких даров, как и от даров мертвеца, лучше держаться подальше.
Два лика дарителя
Ты спросишь, кто отроет клад?
Пытливый дух с природой в лад.
Гете И.В. Фауст
В продолжение темы лесных духов-дарителей хочу представить вниманию читателя еще одну сказку Гауфа — "Холодное сердце" (1828). Сказка перенасыщена протестантской моралью, но в ней великолепно передана атмосфера диких лесов Шварцвальда (Баден-Вюртемберг), в которых обитают два духа — Стеклянный человечек и Голландец Михель. Человечек слывет добрым хранителем кладов; его рост невелик, он носит островерхую шляпу с большими полями, черную курточку, шаровары, красные чулочки, курит стеклянную трубку, да и вся одежда его будто из мягкого стекла. Злой Михель, бродящий в другой части леса, — это огромный широкоплечий детина в парусиновой куртке плотовщика, кожаных штанах, огромных сапогах и с длинным багром в руке.
Бедный угольщик Петер Мунк, тяготящийся своим ремеслом, идет на Еловый бугор, чтобы разыскать Стеклянного человечка: "Место это находится на высочайшей из шварцвальдских гор, на самой ее вершине, и в те времена на два часа пути вокруг не было… ни одной хижины, ибо суеверные люди считали, что там нечисто. Да и лес, хоть и росли на Бугре прямо-таки исполинские ели, в тех местах валили неохотно… Вот почему на этом заклятом месте деревья росли так густо и так высоко, что там и днем было темно, как ночью, и Петера Мунка стала пробирать дрожь, — он не слышал здесь ни человеческого голоса, ни чьих-либо шагов, кроме своих собственных, ни стука топора; казалось, птицы и те не отваживаются залетать в густой мрак этой чащи".
Привидения обитают не только в Англии. Издревле русские кладбища населяли мертвецы, колоритом не уступающие кельтским и норманнским чудовищам. В конце XVIII века, с пробуждением интереса к западноевропейской мистике, к страшным народным призракам добавились благопристойные дворянские духи. Свои взгляды на посмертные визиты были у монашества и белого духовенства. Под влиянием этих идейных течений сформировался комплекс преданий о русских привидениях: деревенский и городской фольклор, дореволюционная проза и поэзия, духовная публицистика.Многие легенды варьируют знакомые нам по Англии сюжеты, подчиняющие мир духов моральным принципам, светскому этикету, личным чувствам, политическим страстям.
Каменные кольца Стоунхенджа столетиями задают загадки исследователям. Вокруг этих камней вьется множество мифов, легенд и гипотез. Как только удалось возвести это грандиозное сооружение? Для чего? Какие ритуалы здесь совершались? Какие праздники проводились? Кто приходил сюда? Кому, наконец, принадлежал Стоунхендж?Это – один из самых выдающихся памятников мегалитической культуры, существовавшей в Европе на исходе неолита. До сих пор остается не вполне ясным его назначение. Судя по всему, здесь проводились ритуальные празднества, совершались погребения, устраивались собрания.
Рассказы о привидениях — одно из величайших сокровищ литературы и фольклора Туманного Альбиона, привлекающее внимание читателей и слушателей, туристов и ученых. Однако никто до сих пор не исследовал призраки с точки зрения самой культуры, их породившей. Откуда они взялись в Англии? Как менялись представления англичан о привидениях, и кто повинен в этих изменениях? Можно ли верить фольклорным преданиям или следует считать их плодом фантазии? Автор не только классифицирует призраки, но и отмечает все связанные с ними стереотипы: коварные и жестокие аристократы, несчастные влюбленные, замурованные жены и дочери, страдающие дети, развратные монахи, проклятые грешники и т. д.Книга наполнена ироническими насмешками над сочинителями и героями легенд.
Среди всех чудесных персонажей самая необычная судьба выпала на долю вампира. Он прошел путь от невидимой или уродливой твари, не имевшей в себе ничего человеческого, к трупу, приводимому в движение духом, но наделенному человеческими привычками, и далее — к живому человеку, сначала бессмертному, а затем и смертному. Внушавшее ужас, отвергаемое людьми чудовище было в итоге признано цивилизованным гражданином, верным другом, пылким любовником и духовным лидером. В настоящее время поставлено под сомнение даже качество, делавшее вампира вампиром, а не привидением, колдуном, людоедом и т. п., — его жажда крови.Отслеживая различные признаки вампира по мере их возникновения и отмирания, автор выстраивает сложную эволюционную цепочку, в основе которой древние поверья о крови, исторические свидетельства о кровопийцах, документальные и фольклорные данные о существах из Восточной Европы, окрещенных вампирами, произведения XVIII–XXI веков — художественная литература, кино, комиксы, а также гипотезы этнографов, историков, медиков о происхождении этого удивительного существа.Знак информационной продукции 16+.
История Англии неотделима от истории ее элиты — королей и герцогов, баронов и графов. Славные семейства, некогда ведавшие судьбами государства, теперь пребывают в упадке. Английские замки и усадьбы тоже пережили расцвет и запустение, а многие из них навсегда расстались со своими хозяевами. Но прислушайтесь — в их стенах еще звучит музыка в камне, и бродят призраки прошлого!В легкой ироничной манере автор повествует о рыцарях и политиках, архитекторах и садовниках, писателях и привидениях — всех тех, чьи судьбы так или иначе связаны с дворянскими гнездами старой доброй Англии.
Бретань… Кельтская Арморика, сохранившая память о древних ужасах и обогатившаяся новыми христианскими впечатлениями. В ее лесах жили волки-оборотни и дикарь Мерлин, у дорог водили хороводы карлики, по пустошам бродил вестник смерти Анку, мертвая голова упорно преследовала людей, ночные прачки душили их свежевыстиранным бельем, а призраки ночи пугали своими унылыми криками. На луне была замечена подозрительная тварь, наряду с дьявольскими камнями успешно оплодотворявшая молодых бретонок. Жиль де Рэ залил детской кровью полгерцогства, а другую половину заселили чудаковатые зверушки.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».
Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.
Вторая книга о сказках продолжает тему, поднятую в «Страшных немецких сказках»: кем были в действительности сказочные чудовища? Сказки Дании, Швеции, Норвегии и Исландии прошли литературную обработку и утратили черты древнего ужаса. Тем не менее в них живут и действуют весьма колоритные персонажи. Является ли сказочный тролль родственником горного и лесного великанов или следует искать его родовое гнездо в могильных курганах и морских глубинах? Кто в старину устраивал ночные пляски в подземных чертогах? Зачем Снежной королеве понадобилось два зеркала? Кем заселены скандинавские болота и облик какого существа проступает сквозь стелющийся над водой туман? Поиски ответов на эти вопросы сопровождаются экскурсами в патетический мир древнескандинавской прозы и поэзии и в курьезный – простонародных легенд и анекдотов.