Страшные истории дядюшки Монтегю - [49]

Перешагнув порог, я сразу окунулся в сумрак дядюшкиного дома. Даже притом, что день стоял пасмурный и тусклый, контраст с улицей меня ошеломил. Единственным источником света было пляшущее пламя дядюшкиной свечи, с которой он, закрыв за мной дверь, быстро удалялся по коридору.

Я, как всегда, старался не отстать от него, подгоняемый всегдашним своим страхом остаться одному в холодной тьме коридора.

Трепещущий свет свечи искажал дядюшкины движения, и, казалось, тот дрожит и дергается на ходу, как картинка из волшебного фонаря. Позади него коридор тонул во мраке. Я прямо-таки физически ощущал темноту, в которую при каждом шаге погружались мои ступни. Ничто на свете не заставило бы меня обернуться или бросить хотя бы мимолетный взгляд через плечо. Когда дядюшка наконец потянул на себя дверь кабинета, я в который уже раз задал себе вопрос, какой черт снова принес меня сюда, в его дом.

Дядюшка Монтегю вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, отчего коридор погрузился в совсем уж непроглядную тьму. Я судорожно схватился за дверную ручку и вслед за дядюшкой влетел в кабинет, словно опаздывал на отходящий от пристани пароход.

– Что ж, – сказал дядюшка, подойдя к камину; его пламя создавало в кабинете атмосферу, разительно отличавшуюся от той, что царила в остальных частях дома, и придавало дядюшкиному облику что-то демоническое. – Не выпить ли нам чаю?

– Да, с большим удовольствием, – отозвался я.

По пути я сильно продрог и одним только теплом камина согревался бы очень долго.

– Сейчас попрошу Франца, – сказал он и дернул за шнур звонка.

В глубине дома тут же послышались торопливые шаги, они звучали все ближе, пока наконец не смолкли и вместо них не раздался стук в дверь, такой оглушительный, что казалось, будто ее ломают стенобитной машиной.

Дядюшка Монтегю закрыл глаза, слегка поморщил губы и пошел открывать.

– Франц, обязательно так громко стучать? – донеслось до меня.

Вместо ответа дядюшкин визави пробулькал что-то невнятное.

– Ладно, – вздохнул дядюшка Монтегю и попросил принести чай.

Я, как всегда, попытался хоть одним глазком глянуть на Франца, но дядюшка Монтегю, тоже как всегда, приоткрыл дверь лишь самую чуточку и встал так, чтобы заслонить образовавшуюся щель спиной.

Наклонившись вбок, чтобы как бы невзначай увидеть наконец известного мне только по имени слугу, я заметил на стоявшем рядом столе игрушку – снежный шар.

Раньше он мне точно здесь не попадался. Если бы попадался, то я бы его запомнил: по необъяснимой причине подобные изделия мне всегда очень нравились. Увидев снежный шар, я просто не мог не взять его в руки.

Я склонился над игрушкой и рассмотрел за толстым стеклом крошечную фигурку девочки лет пятнадцати на вид; она каталась на коньках по замерзшему пруду. Сделана она была с такой изумительной кропотливостью, что я без труда различал каждую складку одежды и тоненькие следы, оставленные на льду коньками.

При виде снежного шара я не только испытывал непреодолимое искушение подержать его в руках, но и связанное с ним столь же непреодолимое желание его встряхнуть. Разумеется, не стала исключением и эта игрушка.

– Эдгар, прошу, не надо…

Я чуть не выронил снежный шар, удивленный непривычным напором в голосе дядюшки. Прежде чем он ко мне подошел, я торопливо поставил игрушку на место.

– Сколько раз я просил тебя, Эдгар, ничего здесь не трогать? – проговорил дядюшка скорее огорченно, чем сердито.

– Простите меня, – смутился я. В снежном шаре бушевала настоящая метель, из-за которой совсем не стало видно девочки. – Я не хотел причинить вреда.

Дядюшка глубоко вздохнул и отвернулся. Мне было странно, что он столь серьезно отнесся к такому пустяку.

Проследив за его взглядом, я, к своему удивлению увидел, что снаружи бушует в точности такая же метель, какую я поднял в снежном шаре.

– Какое странное совпадение, – заметил я.

– Совпадение? – произнес дядюшка Монтегю, не поворачивая головы. – Ах, если бы это и вправду было совпадением, Эдгар. Но увы.

Я прошел через комнату и встал рядом с ним у окна. За окном неистовым вихрем кружился снег, уже окутавший белым весь сад. Казалось, на свете никогда не существовало ничего, кроме этого, пустившегося в головокружительный пляс, бесконечного роя снежинок.

– Дядюшка, вы о чем? – спросил я.

– О том, что снежный шар, который ты встряхнул, – это не просто обыкновенный снежный шар. У меня в кабинете нет ничего… обыкновенного.

– Вы хотите сказать, это из-за меня на улице пошел снег? – спросил я.

В дверь снова оглушительно постучали.

– А вот и Франц с нашим чаем, – сказал дядюшка Монтегю.

Он подошел к двери, взял у невидимого Франца поднос с чаем и печеньем и, как всегда пристроив его на столик у камина, уселся в одно из стоявших тут же кресел. Я устроился в кресле напротив и подождал, пока дядюшка разольет чай.

– С той девочкой из снежного шара связана одна история, – почти машинально произнес он. – Может быть, хочешь ее услышать?

– Разумеется, хочу, дядюшка, – сказал я.

В конце концов, ради чего я снова здесь, как не ради новых историй?

Фигурное катание

Диана Партингтон была девочкой своевольной. Мама предупреждала ее, что кататься на коньках слишком далеко от берега очень опасно, и много раз внушала, что лучше и безопаснее кататься там, где все остальные, но этим только еще больше укрепляла в дочери своеволие. Диана полагала, что на свете нет никого унылее и скудоумнее ее мамы, и опасалась, что, слушаясь материнских советов, она будет поощрять унылость и скудоумие.