Страшнее зомби - [14]

Но эту ночь еще нужно было пережить. Косолапов оставил связиста вызывать ребят с той стороны реки, а сам вернулся в оружейку.

Причин может быть три – думал Алексей, тщательно очищая от гари якобы бездымного пороха свой “Калашников”.

Первая – внезапный отказ аппаратуры, как радио, так и проводной связи. Вероятность столь быстрого изменения ситуации стремилась к нулю.

Вторая – отход с занятых рубежей по причине массовых атак зомбированного населения. Прорвали двойную колючку и ворвались на склады, а оттуда – в расположения личного состава. Тоже, не полностью не заслуживающий внимания план, но служат там тоже не дети. Могли отойти с позиций, перегруппироваться, радиосвязь работала бы в любом случае.

Третий вариант, наиболее страшащий своей не прогнозируемостью – отказ выполнения приказа.

Было от чего коменданту прийти в ярость.

Эй, морячок, смотри не усни.

Обратился он к матросу речного флота, который попал на гауптвахту выпив водки и в таком виде попавшись военному патрулю. Матрос встряхнулся – видимо его все еще колбасило с похмелья, хотя не будь он здесь, его запросто могли погрызть на улице. Поправил карабин Мосина на плече.

Зомби не злой сержант – плохого слова не скажет, и наряд вне очереди не назначит, но подойдет сзади и голову оторвет. Так что не спи!

Есть не спать, товарищ капитан!

Сейчас, через два часа после того, как теснимые толпами бывших горожан, вся комендатура, все три этажа отступили к более удобным для обороне зданиям – гауптвахте и военной прокуратуре, бросив и оборудование проводной связи и секретный архив, при этом потеряв двух водителей с машинами и одиннадцать офицеров, истратив половину боезапаса для ПМ и ПСМ и почти весь запас “маслят” к Калашу, они засели, наконец в глухой обороне. Зомби, не видя возможности попасть за толстые, в четыре кирпича, стены гарнизонной гауптвахты. В военной прокуратуре защитников загнали в подземелья. С боеприпасами у них было еще хуже.

За стенкой рычал комендант, и, похоже, бился головой об стену.

20 мая 1993 года, четверг. 23:40. День первый.

УВВИУС, “ковер” Бати

Всем командирам подразделений до нуля часов составить списки личного состава, кто может держать в руках слессарно-токарный инструмент и при этом ничего себе не отбить. Предупредите, что кто не участвует в этих мероприятиях, будет таскать щебень и песок. Подъем в шесть часов.

Быстро распорядился и распустил подчиненных Батя. Когда дверь закрылась, в училище наступила такая долгожданная и сладостная сонная тишина, когда дежурный по роте, даже выспавшись три часа перед заступлением в наряд, все равно, слыша манящий храп и сопение сотни глоток, потребляющих кислород и выделяющих ядовитый СО2, вдыхая его и чувствуя тепло от жарких тел сослуживцев впадает если не в глубокий сон, то хотя бы в некоторое оцепенение. В эти минуты время идет по другим законам, секунды кажутся годами, а часы – секундами. Тот, кто не спит, проклиная судьбу мечтает о секунде сна, а когда он сменится с дежурства, едва коснувшись подушки, услышат “Рота, Подъем!” Сам Батя, тоже бывший когда-то курсантом вспоминает, что однажды, стоя в карауле и не имея сил бороться с всепоглощающим сном, поперек лестницы натянул веревочку, закрепил на ней пустые консервные банки и стоя, прислонившись к стенке закимарил. В те суровые послесталинские времена служба неслась не в пример лучше, и когда, также умирающий от желания поспать, дежурный по части поднимался все же по лестнице в его роту, он не заметил веревки и прозвучал сигнал. Дежурный забежал через секунду в расположение, но молодой курсант Савин уже встретил его, четко повернувшись на каблуке и строевым шагом сделав ровно три шага навстречу, приложил руку к пилотке и приготовился командным голосом сделать доклад. Дежурный в тот раз ничем не показал, что его обхитрили и встретив Савина и прижав руку ко рту, тихо сказал “Вольно”, чтобы не будить всю роту.

На улице застонали зомби, послышались глухие удары по железным воротам КПП, Батя вздрогнул всем телом, он, кажется позволил себе погрузиться в воспоминания, и принялся за работу. Нельзя терять ни секунды, ведь до утра необходимо так много сделать!

20 мая 1993 года, четверг. 22:45. День первый.

Госпиталь министерства обороны.

Белее мой парус такой одинокий, кхе, кхе, в тумане житейских проблем.

Безнадежно фальшивя, но не собираясь так быстро сдаваться, Сорокин закончил перевязывать культю правой руки. Его шатало, со лба градом катил пот. Командирские часы, одетые на левую руку показывали время, но в его глазах двоилось и он не мог его зафиксировать. Подносил часы вплотную к глазам, но и даже так не видел стрелок.

Или пан, или пропан!

Шутил медик, он помнил наизусть время укуса, записанное химическим карандашом на полупустом теперь белом рукаве его халата. Согласно данным, полученным на совещании у Бати, инкубационный период вируса заканчивается за время от сорока минут до четырех часов, в зависимости от объема полученного вируса. За этом следовало практически мгновенное ухудшение всех жизненных показателей, заканчивающееся смертью от нескольких причин, каждой из которых было бы вполне для этого достаточно. До утра следовало проверить правильность этих данных. И еще кое-что.